Александр Копейка

105 минут о насущных вопросах перестройки

1985 год. Только-только начинается перестройка. Горбачев открыл шлюзы свободы, и кажется, что теперь все возможно: нет закрытых тем и нет неразрешимых проблем. После строго регламентированного, порой даже выхолощенного вещания мы видели перед собой новые перспективы в поиске тем, в формах передач, манере подачи материалов. Редакции информации положено быть самой оперативной, она-то и начала перестройку на радио.

К этому времени уже было известно, что Ленинградское радио стало работать по-новому. Там организовали прямой эфир, и утреннюю информационную программу не записывают заранее на пленку, а выпускают прямо из студии. Руководство комитета разрешило командировку, и я поехал в Ленинград перенимать опыт. Издалека в нововведении ленинградцев все казалось необычным, но уже там убедился, что все новое – это хорошо забытое старое. Ведь и в Приморье радио начиналось когда-то с прямых передач, когда диктор, наговаривая перед микрофоном текст, напрямую обращался к радиослушателям. В отличие от той поры, современные средства связи позволяли при этом установить обратную связь с теми, кто слушал радио, насытить программу прямыми включениями, телефонными звонками. Коллеги из Ленинградского телерадиокомитета были радушны и откровенны, они не только ничего не скрывали от меня, но, напротив, делились планами и сомнениями. Так что вторым в Советском Союзе после Ленинграда, кто вышел в прямой эфир, был Владивосток с его информационной программой «Приморье: новости, факты, комментарии». Она стала выходить в прямом эфире с марта 1985года – сначала два раза в неделю, потом с понедельника по пятницу.

После трехлетнего опыта работы главным редактором информации руководство комитета – В.А.Ткачев и В.Ф.Гончаров - позвали меня на партийное бюро. Там шла речь о какой-то реформе радио, и мне, видимо, помня об удачном опыте с информационным прямым эфиром, предложили  возглавить главную редакцию пропаганды, главный редактор которой И.Ф.Кокова переехала в другой город. То, что сказано на бюро, всегда воспринималось как команда. Я очень переживал, т.к. вещание в редакции пропаганды всегда было партийным, велось по старинке, передачи напоминали тяжелые кирпичи – и по содержанию, и по форме. С одной стороны, я побаивался: надо было все менять, по сути, делать революцию. Но с другой стороны, новое всегда интересно. Я попросил месяц на обдумывание, уехал в отпуск и там придумал новую программу.

По замыслу она должна была объединить основные темы, которые поднимала редакция пропаганды, но уже в новом виде. От пропагандистского вещания надо было перейти к нормальному, душевному разговору с радиослушателями. На редакции замыкался довольно обширный круг тем: политика, международные отношения, экономика в разных аспектах, включая промышленность, сельское хозяйство и бытовое обслуживание, контрпропаганда, атеистическое воспитание, военная тема. Судя по воспоминаниям сотрудников редакции той поры, кое-что делалось просто для отчета. Если «Сельские огни», «Пятилетка: день за днем», «Слушай, воин, слушай, солдат», «Меридиан» были серьезными, интересными передачами, которые поднимали важные темы, готовились постоянными редакторами и выходили регулярно в определенные дни недели, то ряд передач, звучавших по второй программе, был явно рассчитан на внезапный вопрос проверяющего из партийных органов: «А что вы готовите, скажем, по антирелигиозной пропаганде?» Чаще всего это были немудреные беседы, записанные в студии кем-нибудь из общества «Знание» или преподавателями вузов. От этого формализма и хотелось избавиться с помощью новой программы.

К моему приходу в редакции пропаганды работало восемь женщин. Все они любили свою работу, готовы были ради интересного материала «трое суток шагать», отличались творческой жилкой, но меня встретили настороженно. Я понимал: ломать привычный уклад всегда нелегко. Но по мере того, как я им рассказывал о своем видении новой передачи, о ближайших планах, глаза их все больше теплели. В них мало-помалу стали зажигаться огоньки, и вот уже они сами начали размышлять вслух и предлагать что-то свое. Так, все вместе, что-то принимая, а что-то отвергая, мы перешли от идеи, схемы к  конкретному проекту новой передачи. Долго думали над названием, пока не решили дать нейтральное – «Эфир-105». Ровно 105 минут в неделю занимали раньше передачи редакции пропаганды, это время оставалось за нами и теперь.

Через месяц мы уже вышли в эфир с первой программой. «Эфир-105, - объявлял диктор в заставке и сразу же расшифровывал: - 105 минут в неделю о насущных вопросах перестройки». Какими же были, эти насущные вопросы? Самыми разными. Если первая передача была посвящена вопросам демократии при выборах в местные Советы, то следующая поднимала производственные проблемы, затем мы обращались к темам экологии, новым отношениям в аграрном секторе, реформе Вооруженных Сил, проблемам малых народностей Приморья. Это был по-настоящему интересный период. Мы получили свободу, о которой раньше не могли и мечтать, получили возможность  поднимать любые вопросы, включая ранее запретные, говорить, то, что думали. Нас уже не редактировали так, как раньше, не резали, не ущемляли. Каждая передача была творческим взлетом для ее автора, в ней он мог полностью раскрыться, высказать свои мысли, не опасаясь, что они не понравятся начальству. Если раньше, узнав о моем новом назначении коллеги-мужчины жалели меня: мол, с  женщинами трудно работать, они поверхностно мыслят и не могут глубоко анализировать, то теперь они готовы были в корне изменить свое представление о женском коллективе. Лариса Жиронкина, Людмила Моисеева, Людмила Хромова, Татьяна Богатикова, Татьяна Сабанова, Ольга Журман смело брались за самые сложные темы и преподносили их очень умело, делая свои передачи по-радийному яркими и выигрышными и в то же время глубокими по содержанию. Увидев наши возможности, с редакцией захотели сотрудничать и другие журналисты, предложившие свои темы.

Мы были одной командой. Передача никогда не готовилась кем-то одним, в ней, как правило, принимали участие все сотрудники редакции, а темы не надо было придумывать. Если раньше письма в редакцию пропаганды были редки, за год 150, не больше, то сейчас мы могли соперничать с «Тихим океаном», который всегда лидировал в комитете за счет поздравлений для моряков. В период перестройки приоритеты сместились. Люди интересовались политикой, делились бедами, идеями, высказывали сомнения. Письма не только  подсказывали нам темы  будущих передач, но и давали материал для анализа. В большинстве своем они не оставались незамеченными, и это вызывало обратную реакцию: доверие к нам радиослушателей росло, они знали, что мы дадим им высказаться, а в чем-то и поможем.

Это были первые на Дальнем Востоке передачи, которые готовились не столько в студии или редакторском кабинете, а на людях. Мы выезжали в торговый порт, к вокзалу, на площадь, ставили там микрофоны и позволяли людям высказываться по наболевшим вопросам. Эта рубрика так и называлась – «Открытый микрофон». Потом уже в России появились Будки гласности, другие передачи открытого типа, но в то время такого радио, как у нас, нигде не было. Начиная работать с открытым микрофоном, мы ожидали непредвиденных ситуаций, каких-то провокаций, но к нашему удивлению ничего подобного не произошло ни разу. Перестройка воодушевила всех, заставила задуматься о судьбе общества и своем месте в нем. Большинство людей, которые участвовали в наших передачах, верили в гласность и огромные возможности радио.

Одной из форм передачи были выездные заседания «Эфира-105». Мы ездили по городам Приморья, проводили встречи с трудовыми коллективами. Каждая такая встреча не только давала повод для очередной передачи, но и была откровенным разговором: мы рассказывали о своей работе, о планах, нам поверяли свои тревоги, как производственные, так и бытовые. Мы приглашали на эти встречи и руководителей района, чтобы работники завода могли получить ответы на наболевшие вопросы из первых рук. На одной из таких встреч – на заводе «Дальприбор» во Владивостоке – нас попросили посвятить одну из передач теме экологической обстановки в районе Второй речки. Мы ее подготовили, и с тех пор передачи цикла «Экология и экономика» стали выходить регулярно. Были и другие циклы: «Какие мы» - о проблемах взаимоотношений в обществе, «Семь Я» – о семейных делах, «Что может ЖЭУ?» и др.

Это была своевременная программа. Ее ждали, слушали, посылали отклики. Позднее редакция пропаганды объединилась с редакцией информации, слив наши прямые эфиры в единый радиодень. Начиналось вещание Приморского радио в 6.10 сразу же после новостей из Москвы информационно-музыкальной программой «Приморье: новости, факты, комментарии», а продолжалось затем в едином ключе и с единым ведущим на протяжении дня – в тех отрезках, где нам разрешали закрывать сначала Всесоюзное радио, а затем Радио России. К каждому следующему выходу в эфир мы готовили свежие новости, корреспонденты о рации вели репортажи из разных мест города, все новости края подавались в развитии и очень оперативно. В каждом отрезке были прямые включения наших собкоров из других городов и районов. От ведущего требовалась не только предельная собранность, но и большая выносливость, ведь ему приходилось работать с утра и до позднего вечера, но всем такая форма вещания нравилась, и никто не хотел отказываться от новых возможностей. В это время по-другому стало работать и художественное вещание: там тоже перешли на прямой эфир, запустив субботнюю программу «Камертон», а затем «Популярное время».

Но энтузиазм не может длиться вечно. Со временем от радиодня остался утренний прямой эфир, а другие отрезки были распределены между тематическими передачами. К этому времени меня на Приморском радио уже не было. Когда коллеги предложили мне баллотироваться в депутаты Верховного Совета, я согласился, твердо веря, что мы сможем что-то изменить в нашей стране: построить гражданское общество, развить демократию. Мы верили, что заживем по-другому.