Биография:

Предисловие

В истории Приморского телевидения встречаются личности необычные, люди со многими талантами, которые не были "телевизионщиками" по крови, которые посвятили ему лишь часть своей жизни, а ингода и не жизни, а, скажем так, своего личного времени, но которые, тем не менее, оставили в его истории уверенный и даже яркий след. Одним из них был Сергей Пейлатович Клигер - профессиональный тренер, очень много сделавший для становления приморского спорта вообще и баскетбола в частности, создатель уникальной баскетбольной команды, известной в начале как "Спартак-УТРФ" (Управление тралового и рефрижераторного флота), спортивный редактор и, как бы сказали сейчас, продюсер, талантливый организатор, энергичный предприниматель, искатель приключений и авантюрист в самом хорошем смысле этого слова. Но главным его талантом было умение ладить с людьми настолько, что его часто обвиняли в посредничестве между миром криминальным и миром власти, что он причастен к созданию т.н. "третьей смены" и проч... Ничего об этом не знаю и потому не буду комментировать. Знаю только, что одной из сторон его личности, одним из ключевых умений его организаторского таланта было умение дружить, не забывать друзей - очень трудозатратное, но очень полезное по жизни умение, которому он научил самых способных своих protege. 

Это интервью в рамках проекта Приморского краевого музея им. В.К. Арсеньева (в базе которого оно и хранится, я надеюсь, до сего времени и будет храниться вечно) я, Александр Ткачев, записал в его квартире на Эгершельде 20 января 2015 года. Там же он передал мне и фотографии, и вырезки из газет, которые я отсканировал и затем вернул владельцу. Интервью охватывает, разумеется, не только телевизионный период жизни Сергея Пейлатовича, но я намеренно не стал его сокращать и даже расширил за счет другого интервью, которое он дал еженедельнику "Конкурент" в 2002 г. Разносторонняя личность интересна во всех своих ипостасях...

С.П. Клигер: вместо автобиографии

"Я вырос в Уссурийске. Отец мой был до войны секретарем Уссурийского обкома, воевал, был полковником и начальником политотдела саперной дивизии, был ранен – они разминировали город, ему осколком перебило спину, и у него после этого не поворачивалась шея. И потом он уже на партийную работу не вернулся – по состоянию здоровья, работал директором 14-й школы. И я в ней учился. В те времена все друг на друга стучали. Это было, поверь, на генетическом уровне. И вот я помню, когда вышел на экраны фильм «Падение Берлина» - ну, где Сталин якобы прилетает в поверженный Берлин… Он выходит из самолета, народ его приветствует… какая-то санитарка говорит: дайте я вас поцелую… И к нам в гости в Уссурийск приехал из Владивостока родственник, который служил на флоте – они часто к нам приезжали… Я классе в 6-7-м учился… И вот этот наш родственник рассказывает историю или слух, который привез из Москвы какой-то высокопоставленный военный, слух о том, что, когда в кабинете Сталина в узком круге подняли рюмки за Победу, то Сталин якобы сказал: я никогда не был таким красивым и таким глупым, как в этом фильме. Родственник пересказал это моим родителям, я это услышал, пришел в класс и не удержался – это дело ляпнул! Можешь себе представить, идет урок, а одна из учениц  встает и говорит, что, Клигер, мол,  сказал так-то и так-то. Учительница схватила журнал – я никогда этого не забуду… ну, ты представляешь послевоенные годы, школьники… – и убежала… Отец вызвал меня в кабинет, прочитал мне нотацию, но дело даже не в этом… Я в первый раз увидел, как сильно испугались мои родители – тогда же опять начали сажать – эта последняя волна… Я помню, отец пришел и говорил маме, что в Москве опять начались посадки… И после этой истории они были уверены, что их арестуют, потому что тогда сдавали мгновенно, а я – директорский сынок – ляпнул такую вот вещь… Но, слава богу, обошлось… И ведь… я не помню имен, не помню, когда именно, но помню, что примерно в то время в Уссурийске посадили пару известных семей… Хотя, по-моему, потом освободили…

Попытка сделать Уссурийск – тогда Ворошилов – столицей Приморского края прошла мимо меня. Я этого не помню. Папа ведь тогда уже не был партийным работником и секретарем Уссурийского обкома партии… Он вообще попал сюда как юный комсомолец. Папа у меня полуавстриец и полуеврей. Мама у него, по-моему, была австрийка, а папа еврей. Он попал сюда как юный комсомолец, напичканный коммунистическими, большевистскими идеями. Он был прислан сюда в школу академика Вознесенского для молодых интернационалистов. Там он познакомился с мамой, там они поженились и так далее… Вознесенский был очень известный ученый, который занимался идеологией, историей, общественными науками… И те, кто занимался в его школе, те быстро делали карьеру… И отец… А потом он ушел на фронт…

А баскетболом я начал заниматься в школе. У нас в 14-й он хорошо развит был – на уровне тех лет…

Я пришел из армии и стал тренировать баскетбольные команды в Уссурийске. У меня была очень приличная мужская команда и очень сильная женская команда в сельхозинституте, которая, к слову, стала сильнейшей на российской спартакиаде сельхозвузов. И потом мы стали чемпионами среди всех вузов Дальнего Востока на соревнованиях в Хабаровске. Это был первый чемпионат среди высших учебных заведений Дальнего Востока. Там была очень приличная баскетбольная команда Хабаровского медицинского института и мы ее в финале обыграли женщинами, а мужчинами вообще всех очень легко обыграли. Это был 1957 г. или 1958-й… Потом я уехал в Хабаровск. Пригласил меня туда и квартиру дал председатель тамошнего общества «Динамо» Феликс Пайлон. И до 1964 г. работал там. А когда я с хабаровчанами выиграл чемпионат Дальнего Востока, Олифиренко – тогдашний председатель крайспорткомитета позвал меня обратно в Приморье… Оля Высоцкая и Люся Бородай были в Хабаровске проездом и передали мне его предложение. Олифиренко был о-очень авторитетным человеком на своем месте, о-очень! Вот только сильно пил. А потом резко бросил и умер – у него оторвался тромб. Ему говорили: нельзя резко бросать, а он вот… Ну, в общем, вместе с Олей и Люсей я вернулся во Владивосток. Мы приехали к Олифиренко, он пообещал мне квартиру, что в итоге и сделал, потом и я стал тренировать команду «Спартак-Владивосток». Ну, там был главный тренер – мужик такой, его пригласили с Запада, он пил очень… Я сначала был у него помощником… И мне сказали, что подожди, мол, ну, он пьет просто невозможно, и мы его уберем… И он поехал с командой то ли на сборы, то ли на соревнования и в очередной раз пропил талоны на питание – тогда же не деньги выдавали, а талоны… И его убрали и я стал главным тренером и работал до 1976 г.

Ну, в общем, в декабре 1964 г. я переехал во Владивосток. Меня поселили в гостинице, которую оплачивал спорткомитет и я стал работать с баскетбольными сборными командами края. И в 1965 году я повез сборные команды и мужскую, и женскую в Читу на чемпионат ДВ. Точнее, с мужчинами работал Лева Крюков, а я работал с женщинами и был представителем от Приморья. Ехали, помню, мы на поезде. И мужчины наши заняли второе место, а женщины первое. И вот такой любопытный факт: разыгрывающим в нашей мужской команде был Леонид Васильевич Шарин - потом второй секретарь нашего крайкома партии, первый секретарь владивостокского горкома КПСС, при Горбачеве – старший инспектор ЦК КПСС, потом первый секретарь амурского обкома КПСС… Все эти годы мы сохраняли с ним теплые отношения, в прошлом году он умер, к сожалению, в возрасте восьмидесяти лет…

Тогда же в декабре 1964 г. я познакомился с тремя людьми, которые сыграли в моей жизни громадную роль: это были Боря Максименко, Боря Лившиц и Валентин Ткачев. Валентин был тогда главным редактором информации, а потом директором телевидения, а потом председателем телерадиокомитета. А я начал работу еще при Семене Владимировиче Юрченко и 12 лет я отпахал на телевидении в качестве спортивного редактора. При главной редакции информации был спортотдел и вот я был его главным редактором, по совместительству, так как я был еще и директором ДЮСШ Ленинского района – у меня было 8 отделений: борьба вся, бокс, баскетбол, волейбол, плавание, футбол, стрельба – все это было у меня… И я еще тренировал… и работал на телевидении.., потому что на телевидении один раз в педелю выходил выпуск мой – один раз «Дневник», другой раз «Панорама» и я ими занимался после работы – был молодой, озорной, энергичный и т.д.

Я в армии, когда играл за округ, у нас тренера как такового не было. Был у нас один парень - Боря Воронов и он считался у нас как бы тренером, а я был у него… Наша рота была на Сахалине. На Сахалине было у ДВО два вида баскетбол и русский хоккей. А в Уссурийске была рота тяжелоатлетов и легкоатлетов. В Хабаровске был, по-моему, футбол – сборная округа, и еще 2-3 вида… Был такой начальник физподготовки сахалинской армии некто подполковник Бронзов – я эту фамилию запомнил – вот он мне рассказывал, что решили не делать одну огромную спортроту, а разделить по армиям. Я тебе скажу: два олимпийских чемпиона в Уссурийске. Это Володя Каплунов и Володя Голованов, которые выиграли золотые медали в Японии – в штанге (Каплунов – серебро). Они были в спортроте в Уссурийске. Потом, став чемпионами, они, конечно, уехали в Москву, но чемпионами становились в Уссурийске и звания получили в Уссурийске, в спортроте… Так распределялся спорт в ДВО… Каплунов и Голованов – это очень известные атлеты наши, о них много писали и в те годы… Когда я был школьником, мы с ними занимались в одном зале. Это был спортзал Дома офицеров Приморского фронта, потом Приморской армии, Уссурийского фронта – был такой отдельный фронт – Уссурийский… У нас столько стояло войск – это жуткое дело – приехали «студебеккеры» и так далее, это была целая эпопея. И я там торчал в спортзале все время и, естественно, я их всех знал, а потом и они меня узнали, и потом много лет… Ну, они были много старше меня, и они уже покойные ребята… И я тебе должен сказать, что был в Уссурийске в то время один очень известный борец, о-о-очень… и тоже при спортроте… Николай по фамилии Дураков… Он даже в цирке выступал. Не как Поддубный, а как представитель публики боролся с приезжими знаменитостями. И когда он выступал цирк был полон… Так вот он тоже был из этой спортроты…

Когда я пришел на телевидение, то Валентин уже перешел наверх, в Главную редакцию… Он еще не был директором, но уже… Я помню в связи с Валентином вот какой эпизод. Он был в составе приморской делегации в Японии. И он снял фильм о своей поездке. И он пришел, а я очень поздно работал один сидел – в редакции уже никого не было. И он говорит: давай, помоги мне посмотреть. И там маленькая такая кинобудочка была, кинозал… И я ему поставил – у него же рука больная была… И мы с ним сидели часа два – смотрели кадры о Японии. Он сам это первый раз видел – ему эту пленку только что проявили и подготовили к просмотру – за полночь засиделись… Не монтированная, ничего – сырой, отснятый киноматериал… А главный редактор главной редакции информации он был, по-моему, заместителем директора студии – этот мужчина потом умер от рака (В.П. Бусыгин – А.Т.), и Валентин должен был его заменить… Председателем комитета был тогда Семен Владимирович Юрченко… А главным редактором главной редакции информации – кому я непосредственно подчинялся был Георгий Исаевич Громов. А в редакции информации работали Боря Максименко и Боря Лившиц и я никогда не забуду, как они делали «Автограф дня»… Я тебе скажу, что у нас стажировался Володя Шкрабов – последний редактор «Красного Знамени», Люда Васильева – сейчас доктор наук, Света Илюшина… они все сидели в Главной редакции под руководством Бори Ливщица, а потом Максименко… Валя Воронова к нам пришла, но попозже уже…

Мне выделили квартиру на Второй речке, я был холостой и Лившиц с Максом бывали у меня постоянно. С бодуна они заваливались часов в 12 дня, а к 8 вечера у них уже был готов выпуск «Автографа», но это же были ВЫПУСКИ!!! Оба безумно талантливых парня. Мне очень помогал Валентин. Его и Лившица с Максименко я считаю своими учителями в журналистике. И Громова, конечно… Я ведь потом вступил в Союз журналистов… Когда мы делали редакцию, то мы договорились с Георгием Исаевичем – все-таки это он был инициатором отдела спорта при Главной редакции информации – чтобы у нас была общественная редакция. Я единственный, кто получал деньги. Но поскольку я работал директором школы и тренером, то они мне платили полставки редактора. Они попросили принести справку из районо – я ж подчинялся Ленинскому районо и мне Лида Маковецкая тогда председатель районо дала эту справочку, что разрешается совместительство и меня взяли на полставки. Но у меня была редактор Люся Бородай, Юра Волков, Алик Абишев – полковник тыла флота, Юра Гамов – завкафедрой спорта Технологического тогда института. Он был нашим внештатным кинооператором. И я очень редко пользовался операторами профессиональными. В основном мы с Юрой. У него был мотоцикл и мы с ним ездили снимали соревнования, делали спортивные киноочерки… Практически с колена, но, как правило, очень удачно… Был Слава Клиндухов - тренер по легкой атлетике, он работал на спортивной кафедре политехнического института - тоже был комментатором и весьма неплохим, но тут получилась одна неприятная вещь… Приехал чемпион мира по шахматам Борис Спасский и мне Валентин дал задание: Спасский должен выступать в программе. Я кое-как пробился к нему, поскольку там просто церберы были, но мне Олиференко помог, он пришел,  и интервью с ним делал Клиндухов. Кстати, мы обсуждали с Георгием Исаевичем, кто с ним будет работать… И Клиндухов очень неудачно провел это интервью, очень неудачно и это в итоге вынудило его уйти. Он плохо задавал вопросы, спешил очень, перебивал Спасского, да и вопросы были неглубокие – как-то он подошел по-дилетантски. А я настаивал на Люсе Бородай. Она была умница, ее любили жутко, она была прекрасный комментатор. А вот у Славы, к сожалению, не получилось. Ну, и потом к нему отношение изменилось со стороны Главной редакции, и он ушел.

У меня даже Боря Шварц работал какое-то время. Но в основном Алик Абишев и Люся Бородай, которые всем очень нравились и очень ответственно всегда к эфирам готовились. Футбольные трансляции вел Юра Беззубик. Но он не журналист был, а режиссер. Ныне покойный. С ним такая история приключилась… его жена ушла к диктору Алексею Хортову. Они вместе все жили в общежитии телевидения и она ушла к Хортову. Один раз мне пришлось его подменять. Я уже не помню, почему он не смог, но я прибежал в последнюю минуту и вел сам без всякой подготовки, без состава… И мне сказали, что я вел хорошо, но я там выступил с критикой «Луча» во время трансляции… А тогда «Луч» тренировал»… этот тренер..., который потом сошелся с Адой – первым секретарем крайкома комсомола… Ада, Ада… фамилию не помню, но ее очень хорошо знала Галя Островская, они подруги были… Ну, я в эфире сказал несколько нелицеприятных слов об игре «Луча» и этот тренер стал на меня жаловаться. Ну, я сказал, что это произошло нечаянно, что у меня не было времени на подготовку и пришлось импровизировать… Тренер этот пользовался тогда огромным авторитетом, его, можно сказать, власть прикрывала от критики… Как же его фамилия..? Он был женат на генеральской дочери. Потом ушел и был жуткий скандал… Галя все это знает прекрасно. Ну, что ты, Галя – это была бомба, это была личность – главный редактор художественного вещания…

Что касается «Луча», то тогда он комплектовался примерно также, как и сейчас, с той разницей, что не было иностранных игроков. Собирали со всего Союза. А почему команду назвали «Луч»? Потому, что во Владивостоке было такое производственное объединение, которое то ли ремонтировало, то ли производило начинку для подводных лодок. Вот при этом объединении и числилась футбольная команда «Луч». Директор этого объединения был большим любителем футбола и его поддерживала партия. Команду «Динамо» я, как мне кажется, уже не застал. Но я помню ее тренера Толю Назарова, Анатолия Назарова – это был очень хороший тренер (первый заслуженный тренер в Приморье). И я помню, когда учился заочно в институте физкультуры в Иркутске, ходил на матчи «Луча» и один на трибунах болел за команду гостей. В меня даже яйцами бросали – клянусь.

Когда я вернулся из Хабаровска во Владивосток, то стал тренировать женскую команду «Спартака». А председателем крайсовета ДСО «Спартака» стал тогда Игорь Бернавский – шахматист из Уссурийска. И он загорелся создать мужскую команду. И ребята стали под это дело собираться. Там был такой знаменитый в то время баскетболист Женя Полубабкин и Валя Колесников – два мальчика… Когда я стал один работать с женской командой, то мы выигрывали здесь, на Востоке, все, что могли… Это была такая единая спортивная зона Восточной Сибири и Дальнего Востока… от Иркутска и до Чукотки… Я помню мы играли Чемпионаты Дальнего Востока и в Магадане, и в Иркутске, и в Якутске, и в Благовещенске, и в Чите…

Я привез в команду из Уссурийска двух девочек Валю Опенкину и Надю… Очень хороших девочек – высоких… и мы тогда всех обыгрывали… Я уже был и директором школы, и работал на телевидении… это был 1973-й год… Ко мне приехали от Вернадского, Игорь пригласил меня к себе и говорит: «Возьмись за мужскую команду. Там собрались хорошие пацаны – Толя Павлюченко (его отец был начальником краевого управления связи), Женя Полубабкин – известнейший здесь спортсмен, баскетболист, воспитанник Георгия Сапрыкина, Колесников Валера… А мне к тому времени уже так надоела женская команда, этот женский коллектив с их вечными капризами, разборками… И я ушел, я сказал: все, ребята, ну, я уже больше не могу, я перехожу в «Спартак» тем более, что начальник «Спартака» мой товарищ по Уссурийску… Я ушел. Ко мне пришли трое ребят после окончания Дальрыбвтуза. Я их забрал к себе… Володя Каско, Юра Капустин и Игорь Бритиков. Капустин  сейчас жив. Бритиков погиб в автокатастрофе, а Каско умер от болезни… очень хорошие ребята… У Каско рост был 202 – для тех лет это был гигантский рост просто… Я очень хотел взять мужскую команду… Мужчины ведь совсем по-другому играют… быстрее, агрессивнее…

Я взял эту команду, но через год во Владивостоке проходил чемпионат Дальнего Востока среди женских команд. И никто со «Спартаком» не хотел работать». И меня вызвал Олифиренко и уговорил взять эту команду… только на Чемпионат. Я говорю: Константин Матвеевич, только на Чемпионат, потому что я больше с ними не смогу… буду работать с мужиками… Ну, и мы выиграли этот чемпионат Дальнего Востока, потом зону Дальнего Востока и Сибири, поехали в Ульяновск на Чемпионат России, куда съехались все сильнейшие команды России – не СССР, а только России. И не было там команды «Спартак» Московская область, которая тогда была Чемпионом Союза… И мы на том Чемпионате заняли первое место, обыграли всех. У меня тогда играли две школьницы, которых тренировала Тоня Зверева. Она сейчас заслуженный тренер и тогда у нее очень хорошая команда девочек была… Ее Лена Михайлова потом уехала в московский «Спартак», выиграла чемпионат Союза, играла в сборной России… Ее рост был 192. В то время это был гигант. И лена Прокофьева – разыгрывающая… Были у нас и такие баскетболистки как Оля Высоцкая, Тася Клименко – которые стали просто звездами чемпионата… Ну и мы всех обыграли и стали Чемпионами России.

Ну, и я после этого с тал потихоньку собирать мужскую команду. Ко мне из Уссурийска приехали мои воспитанники Гена Косяченко, Юра Ломоносов, Сережа Ломоносов… И мы собрали коллектив, с которым стали чемпионами российского совета ДСО «Спартак», и в Челябинске в 1976 году, в начале года стали вторыми призерами Чемпионата России. Вернулись домой триумфаторами. А в это время в этом же году проходила всеяпонская спартакиада и туда была приглашена делегация Советского Союза, которую возглавил заместитель председателя Госкомспорта СССР Виктор Ивонин. А кроме него был посол СССР в Японии Олег Трояновский и наш Олифиренко. И вот они полетели туда… а Костя «закладывал» очень прилично, очень… Он пил каждый день, хотя внешне это было почти незаметно… И они приехали туда и их принял император – это ведь делегация Советского Союза была, а не хухры-мухры… И Константин Андреич там нажрался этой сакэ…

И вот моя команда возвращается с триумфом из Челябинска, а советская делегация в это же время возвращается во Владивосток из Японии. И вот Ивонин уже должен был улетать в Москву. А у меня с Олифиренко возник разговор по поводу перспектив моей команды. И я ему говорю, что не попадаем мы в класс «А», ну, не попадаем… А тогда была высшая лига Чемпионата СССР, где играли и ЦСКА, и Ленинград, и Вильнюс с Сабонисом, и рижский ВЭФ, и тбилисское «Динамо», и киевский «Строитель»… Ну, в общем, все лучшие команды играли, а мы не могли попасть даже в класс «А» - во второй эшелон. Я и говорю: «Константин Матвеевич, мы не можем попасть в класс «А». Нас судьи не пускают». А не пускали по элементарным причинам: Владивосток далеко и мы должны к ним приезжать, а они к нам… А это же все финансы! И судьи нас всегда дробили. И я говорю: «Константин Матвеевич, давай поговорим с Ивониным». «А, давай!» А у Ивонина с Олифиренко уже был один разговор и Ивонин ему сказал: Константин Матвеевич, или вы уходите, или бросаете пить!» И Олифиренко тогда резко бросил пить, завязал. Но на момент нашего разговора с Ивониным еще не завязал. И вот мы сидим втроем и я Ивонину говорю так-мол-и так.. Он говорит: «Хорошо. Ты можешь достать технику японскую? (не надо об этом писать) Магнитофоны там и прочее...?» Я говорю: «Конечно, могу! Какие проблемы?» Тогда в моде были, знаешь, такие маленькие… Это был 1976 год. Не, соврал. Это был 1975 год. Это было еще до поездки, до выигрыша нашего… И он говорит: «Привези штучек 5. Все деньги вернем.» Ну, я достаю все это, и мы летим с командой. Помню, я вез магнитофон ТС-630 – был такой кассетный, здоровый, с двумя динамиками…  Притащили мы все это всей командой на себе, сдали ему и мне вернули все до копейки деньги, вот я тебе честно говорю! И он говорит: «Ну, все, мы подготовили приказ и я с ним иду к Павлову». А в это время – нам повезло – выходит письмо ЦК КПСС о развитии футбола, хоккея и других игровых видов спорта на Дальнем Востоке и в Сибири. Вот ведь как повезло… А  может это Ивонин сделал, как-то договорился с коллегами из ЦК..? Ну, он приносит к Павлову письмо о Чемпионате Дальнего Востока, победитель которого автоматически попадает в класс  «А», в первенство СССР, где играют все команды второго эшелона… Павлов письмо взял, прочитал, зачеркнул «класс «А» и написал «Высшую лигу». И вот я сижу в союзном спорткомитете в коридоре и Ивонин выходит от секретаря довольный..!  Я говорю: «Елки-палки  – да мы ж там… это ж высшая лига… это ж такие имена – Сабонис… это ж высший свет… это все равно как… И я говорю Ивонину: «Вы вернитесь, пусть переправит на «класс  «А»…» А он мне говорит: «Дурак  ты! Кто ж туда зайдет второй раз?» И вот так вышел этот приказ, что победитель Чемпионата ДВ попадает сразу в высшую лигу, что мы с успехом и проделали. Для нас вообще не было соперников. Я со своими ребятами только – никаких приезжих, все свои: Ломоносовы, Гена Косяченко – первый мастер спорта на Дальнем Востоке, Женя Полубабкин и все прочие… все приморцы… Нет, Володи Сапрыкина еще не было, он еще маленький (?) был. Ну.., Володя Сапрыкин – это звезда, баскетболист от бога и от папы. Папа у него был тренер-монстр просто, очень сильно готовил детей…

Я как из Москвы вернулся, я пришел к Ильину Толе, который пришел после Олифиренко, рассказал ему все. Он позвонил в Москву во всесоюзный спорткомитет и там ему все подтвердили и сказали гот овиться и выигрывать. Я выигрываю в Комсомольске-на-Амуре чемпионат Дальнего Востока, привожу во Владивосток из Свердловска Ваню Дворного ростом 210…

Иван Васильевич Дворный (5 января 1952, с. Ясная поляна, Москаленский район, Омская область) — советский баскетболист. Играл на позиции центрового. Мастер спорта СССР (1975). Заслуженный мастер спорта России (1999). Почётный гражданин города Балтимор, США (1973).

Родился в деревне в западной части Омской области. Только учась в старших классах средней школы, стал заниматься спортом — легкой атлетикой (толкание ядра). На областных соревнованиях проявил себя и попал на заметку к спортивным специалистам. Они предложили выбор между борьбой и баскетболом, Иван выбрал баскетбол и переехал в Омск.

Окончил омскую школу-интернат № 2. С 1966 года занимался баскетболом в детско-юношеской спортивной школе у заслуженного тренера Виктора Николаевича Промина.

В 1969 стал выступать за БК «Уралмаш» (тренер Александр Кандель). Затем, по приглашению Владимира Кондрашина, переехал в Ленинград, выступал за «Спартак».

В 1972 году, когда Кондрашина назначили главным тренером сборной СССР, Дворный стал игроком сборной. Вместе с командой поехал на Олимпиаду в Мюнхене, где стал олимпийским чемпионом.

После Олимпиады еще год успешно играл за «Спартак».

В 1973, через год после триумфа на Олимпиаде, баскетбольная сборная отправилась в почти двухмесячное турне по Америке. Сыграв больше десятка матчей на разных турнирах, причем весьма достойно, команда через 50 дней вернулась домой. С собой игроки везли вещи родственникам и на перепродажу. В аэропорту «Шереметьево» на таможне все эти вещи описали. В газете «Правда» вышла обличительная статья о «борьбе за чистоту нравов наших олимпийских чемпионов». Решено было устроить показательный процесс. Выбор пал на Ивана Дворного. 20-летнему пареньку инкриминировали статью 78 (контрабанда — от 5 до 10 лет) за то, что пару джинсов и рубашку ему помог продать друг из Свердловска. Налицо был «сговор» (преступная группировка), и 7 июня 1973 года Дворный оказался в одиночке следственного изолятора Свердловска^[1].

В 1973 осуждён на 3 года «строек народного хозяйства» (отсидел 1,5 года в Омске) за «спекуляцию» (перепродажу мелких партий товаров народного потребления). При содействии В. П. Кондрашина освобождён досрочно и переведен в п. Нурма (поселок свинооткормочного комбината под Ленинградом).

В 1976 разрешили играть, в команду взял УТРФ/«Спартак» (Владивосток). Команда при Дворном играла очень неплохо, а сам Дворный часто набирал по 20 очков за игру.

В 1978 переведен в «Динамо» (Москва), но по личным причинам долго в клубе не задержался.

В 1980 году вернулся домой, в свою деревню, занялся пчеловодством. Через какое-то время перебрался в Омск, устроился слесарем в локомотивное депо «Московка», завел семью и детей. В итоге, в депо отработал 14 лет и еще 6 лет в пожарной части. Одновременно играл за омские команды «Шинник» и «Локомотив».

В ноябре 2001, по совету друга, уехал в Балтимор на постоянное место жительства. Устроился ночным уборщиком супермаркетов.

В настоящее время вернулся в Россию, проживает в городе Омске.

В 2010 году в Омске издана повесть «Блок-шот» (автор — Владилен Лех), посвящённая драматичной судьбе олимпийского чемпиона Ивана Дворного^[2].

В феврале 2012 года был избран президентом Федерации Баскетбола Омской Области.

 

А сам он омский и когда я был еще детским тренером, я привозил команду в Томск на чемпионат России среди детей. Я выиграл во Владивостоке детское первенство Дальнего Востока и Восточной Сибири – от Иркутска все приехали – мы выиграли и поехали в Томск… И там такой был тренер Юра Пронин. И он на судейской попросил допустить к соревнованиям уникального человека – а мы команду томскую тогда не видели и не знали, – который младше всех участников, младше норматива. Ваня тогда учился в 7-м классе, а играли 8-9 классы. А тогда с этим было очень строго, за всякие подтасовки жестоко наказывали. И вот на совместном совещании судей и тренеров Пронин просит в виде исключения допустить к играм мальчика младшего, чем следовало по положению о соревнованиях мальчика, но рост которого был уже 204 см. «Парень уникальный, я привез его из деревни…», - таким вот путем… И я был первым, кто его поддержал, хотя там были и возражения… И он мне был очень благодарен, и тогда я познакомился с Иваном, который, надо сказать, обыграл всех, кроме нас.

К тому времени, как мы попали в высшую лигу Иван успел уже поиграть в высшей лиге,  стать Олимпийским чемпионом (1972) - участником того самого «золотого» матча с американцами, начал попивать, получил судимость, был дисквалифицирован и в конце концов осел в Свердловске у сестры.

Мне Загнова завотделом баскетбола Госкомспорта говорит: «Сережа, езжай в Свердловск. Вот телефон его сестры. Он у нее живет».  А я играл в Горьком тогда чемпионат «Спартака». Я из Горького – в Свердловск, встретился с Ваней, мы обо все договорились, Ваня приезжает во Владивосток… А мы в это время были «Спартаком». И Игорь Бернавский идет к Диденко и тот берет нашу команду к себе на содержание, устраивает всех грузчиками… соответственно мы договорились, чтобы зарплаты были повыше и соответственно за питание «Спартак» платит… Короче, вот таким путем мы сделали профессиональную команду.

Я прихожу к Ильину и говорю, что вот, Толя, мол, команда…

А он говорит мне, что надо тренера из Москвы!

Я говорю, а чегой-то вдруг? Я, извини, старался-старался, тянул, платил деньги..?

Нет, только тренер из Москвы!

Стал звонить в Москву, но это было уже без меня. У меня там начались неприятности определенные, которые закончились для меня не скажу, чтобы плохо… я там под следствием был, пять судов было, но потом, короче говоря, меня отпустили… 17 эпизодов мне накрутили, в итоге на суде все они отлетели. И я вышел и вот тогда меня забрали в Хабаровск.. Нет, вру… Был тогда такой чемпион Европы среди молодежи, чемпион России по босу Боря Назаренко - очень знаменитый боксер и тренер. Боря тогда уже работал в старателях. Он говорит: «Ну, что ты мучаешься, бьешься с Ильиным, чтобы вернуться в команду… А в команде уже были другие тренера, Чумакова он привез из Москвы, который пропил эту команду – они заняли последнее место… Ну, я с Ильиным последний раз перед отъездом разговаривал и сказал ему, что даю слово, что с таким тренером, который пьет и на тренировки не ходит, вы займете последнее место с 5-ю очками. Мы спорим на ящик коньяка, они занимают последнее место – я уже уехал – но с 3-мя очками. Я прихожу к Ильину за ящиком коньяка, а он говорит: вот тебе! Ты говорил, что они возьмут пять очков, а они взяли 3. Но я уже работал в старателях. Назаренко устроил меня в артель «Север». Из спорта я ушел только из-за Ильина. Можно было, конечно, остаться где-то там на вторых ролях, но я уже к тому времени был так знаменит на всем Дальнем Востоке… А меня он не хотел видеть в качестве тренера профессиональной команды, подавай ему московского тренера… Ты ж понимаешь, как мне было обидно, я же эту команду по человечеку собирал… ко мне ребята с флота приходили, Гена Косяченко уже в Хабаровск уехал, а я его обратно… Ну, и то, что меня еще и судили…

Ну, вот Боря меня и забрал. А потом у меня еще был такой замечательный приятель Виктор Александрович Савин – директор комбината «Сихали» в Дальнегорске, потом он стал «Дальполиметаллом» Минцветмета. Он говорит: «У меня, Сережа, разваливается артель. Приезжай». Я приехал. Он говорит: «Найдешь председателя?» Я нашел председателя в Дальгидроспецстрое. Он был там директором, но я рассказал ему о перспективах, потому что мы зарабатывали на олове сумасшедшие деньги. Но там был такой председатель Гена Ефимов, при котором дела шли плохо, они разваливались, хотя месторождения Савин давал им очень хорошие. По договору с Савиным они и работали. Ну, я приехал, привез председателя и мы с ним, со Стасом, поехали объезжать участки. Приезжаем на участок «Дальний», стоим там разговариваем – ну, новый председатель, - знакомимся… Ну, и там целая эпопея была… собрание собирали, новый председатель Майнулович на нем выступал… Ко мне подходит такой симпатичный паренечек в кепочке, берет так под руку: «можно вас на минуточку?» «Можно». «А я вас знаю. Вы Сергей Клигер. А я чемпион края среди юношей на 400 метров, вот окончил здесь техникум, работаю электросварщиком… Ну, и мы так понравились друг-другу.. У него там такая история была… Потом в «Красном Знамени» была статья, в которой журналист Попов все написал… Женя сумасшедше активный парень, работоголик… у него есть свои недостатки… и немало! На комбинате «Бор», куда он пришел после техникума,  он быстро выбился в заместители начальника цеха и отвечал за всю хозяйственную деятельность… И как-то пришла в цех краска из Японии и он одну бочечку спер себе на дачу. Его поймали, был товарищеский суд, он уволился и пошел в старатели… Тут я приезжаю с Майнуловичем. Я его забираю… Я со Стасом долго говорил, потом Стас приехал во Владивосток… А мы договорились, что я буду замом по снабжению, но жить буду во Владивостоке, потому что все снабжение все равно через Владивосток идет… И пошли обедать в железнодорожный ресторан… и я ему говорю: «Ну, возьми ты его к себе, хороший парень, активный…» И он его взял замом по транспорту. И оттуда Женя пошел, пошел… Потом Стас, видя как он работает, сделал Женю первым замом… Потом жена Майнуловича предъявила ему ультиматум – или семья или артель – и он вынужден был вернуться в Гидроспецстрой, а Женю избрали председателем, потому что фигура яркая, и у него в артели уже была своя команда, которая его поддерживала, и я его поддерживал… Он стал председателем артели, а потом пришел Володя Кузнецов. Володя – это мой давний приятель, мы с ним до сих пор дружим. И он помог нам стать горнорудной компанией. У меня и до сих пор теплые и дружеские отношения с Наздратенко. Да, у него, наверное, много недостатков, но его можно переубедить. Во-вторых, у него какое-то природное звериное чутье, сумасшедшая интуиция. И третье – если он берется за какое-нибудь дело, то бьется за него, не считаясь ни с чем. Неглупый человек, уже крутился в кругах высших, уже знает, какие там взаимоотношения, уже понимает, от чего кто зависит и от кого что зависит… Не сдает своих, ведь как у нас в России заведено: все зависит от того, насколько люди близки меж собой… Все понимают, что нужно идти условно третьим путем, но если мы с тобой друзья и тебе очень надо, то пойдем первым путем, который тоже не то чтобы совсем неправильный, но это не тот путь по которому надо идти. И это очень сложные вещи, и он это все понимал. Тем не менее, он пошел на конфликт с Чубайсом. Это был всероссийский конфликт, поскольку на одном из совещаний он так Чубайса отделал за тарифы, которые тот все время поднимал. И Женя сказал, что наша промышленность с такими тарифами не выдержит. Женя, как всегда, не сдержанный человек… Он дружил очень хорошо… мы познакомились здесь, когда приезжал Ельцин, нужно было попасть на катер… Женя все стремился попасть на катер, который шел в Находку с Ельциным, на «Комету»… Мы попали и он все рвался познакомиться с Ельциным. А я ему говорю: «Не надо. Давай познакомимся с ближним помощником, который бы тебя… И мы познакомились со старшим помощником Ельцина, который вместе с ним приехал еще из Свердловска, из Екатеринбурга… Потом он ушел, еще при Ельцине… Но в то время – мы познакомились, я был вхож на ряд баз как снабженец, доставал шмотки японские, Женя их вез туда, к этому помощнику и тот его двигал, двигал, двигал… Потом появился ПАКТ во главе с Павловым, который поняв, что Женя уже близок – а он в то время был уже депутатом, между прочим, - и ПАКТ начал тащить Женю вперед. А этот говорит: только решение думы и все, готово… Ну, дума проголосовала как сказал Дима Григорович, с которым у нас просто прекрасные отношения были и который поддерживал Женю, когда то выбирался. Он был председателем Ольгинского исполкома тогда Григорович и он его там по Ольге… и он помогал ему. Он писал список на этот катер. Ну, в общем, мы познакомились с этим помощником там, потом они дружили, потом Ельцин срочно подписал, назначив Женю губернатором… Но вот даже не смотря на то, что Чубайс был в то время - и это было известно всем – был близок к Ельцину, он с ним поспорил и сказал, что Приморский край по таким тарифам не выживет. И в свое время Чубайс ему отомстил, когда пришел Путин и Женю отправили Министром рыбного хозяйства…

Мы с Женей всегда были в очень хороших отношениях. Он, когда стал губернатором, звал меня сюда, было какое-то место, связанное со снабжением, в администрации… А меня друзья перетащили в Хабаровск. Там создавалась новая фирма Дальневосточные ресурсы. Ну, я внес денежек немножко и стал учредителем главным и председателем совета директоров. Сейчас это самая богатая в Хабаровском крае артель. Они дают до полутора тонн золота в год, за сезон, за 4 месяца…

Ну, а когда я начал работу с «Дальневосточными ресурсами», познакомился с ребятами, которые работали в Африке. И они меня утащили в Гвинею.

А с «Ресурсами» получилась такая беда… Она была при банке, то есть одним из учредителей был хабаровский Далькомбанк, президентом того банка был такой Андрюша Шлиховой… И мы проработали год, заработали очень прилично – два миллиарда… Это, конечно были еще те миллиарды, 1994 г., но тем не менее… Короче говоря, мы зарабатываем эти два миллиарда, а он их внутренним приказом с нашего счета снимает, переводит их на свой счет… и все! Я прихожу, говорю ему: «Ты что? Ты почему забрал наши деньги? Мне надо людей кормить, запчасти, то-се…» А он говорит: «Пожалуйста, я дам тебе деньги. В кредит!» «Под какой процент?» «250 годовых». В то время были такие проценты! Я его посылаю на три буквы и уезжаю к этим ребятам в Африку. Мы и там золото добывали. Создали фирму, создали артель и поработали очень удачно… Нам дали новый участок… Я-то в основном, сидел в Москве, отправлял оборудование… И я тогда постоянно летал в Канокри – столица Гвинеи – через Париж… И был такой профессор Слава Попека и он уехал в Португалию, в Лиссабон… И звонит мне: «Давай прилетай сюда. Здесь я нашел очень хорошие россыпи...» А там еще римляне рыли золото лотками 900 лет тому назад… И прекрасные участки, и совсем не развита золотодобыча… Там были две американские компании, которые добывали коренное золото, но в горах, в штольнях… А мы же старатели, нам же нужно мыть… И я полетел в Португалию, и мы посмотрели эти участки – совершенно потрясающие участки… там такие тяжелые пески, там очень хорошее такое песковое золото… И, короче, мы пришли в отдел золота при министерстве финансов и договорились, что они нам быстро, за полгода делают лицензию… раз, раз…   98-й год, мы работаем через филиал банка «Леон-кредит» «Португал-кредит» и «Совкомбанк»… и у нас все деньги были в «Совкомбанке»… И в общем получается так, что мы влетаем… «Совкомбанк» влетает, эти банки замораживают наши счета и мы оказываемся «на бобах»… Я прилетаю во Владивосток, и Виталий Киселев приглашает меня тренером в команду «Золотой рог». Откровенно говоря, в Гвинее мы хорошо заработали, деньги у меня были… Я звоню Наздрату и говорю: «Женя, давай создадим клуб профессиональный!» Ну, хотя бы полупрофессиональный… И мы договариваемся о полупрофессиональном клубе. И добиваемся того, чтобы попасть в профессиональную лигу. Это сейчас денежный принцип – у тебя есть лишних 12 миллионов, ты платишь в ВТБ и попадаешь в эту лигу… Другое дело, какое место ты там займешь, какой наберешь состав… А в то время я создаю клуб и у меня 2 учредителя – Копылов и Наздратенко, город и край… Мы создаем некоммерческое партнерство, называем его «Спартак-Владивосток», а регистрационная палата говорит, что у нас «Спартак-Владивосток» уже есть. Ну, ладно, говорю, пусть будет «Спартак-Приморье». Я звоню Жене, мы согласовываем… Женя вызывает своего зама, вызывает Копылова, денежки нам дают небольшие… Через год Женя уходит, приходит Дарькин и тут же лишает нас всех денег… Но я бьюсь за это дело, меня поддерживает Александр Иванович Костенко, который говорит: «Давай..., любыми правдами и неправдами…» И, короче, я семь месяцев за свой счет содержу клуб: плачУ, езжу в Китай, но..» Справедливости ради нужно сказать, что край мне вернул все деньги до копейки. Сделали проверку, я написал письмо от клуба, что по заемным деньгам… и Александр Иванович все деньги мне вернул, все честно… И должен сказать, что мы тогда при Наздратенко играли здорово – не Россию, но Дальний Восток… Тут был международный турнир – две российские команды, Корея и Китай и мы всех обыграли. Евгений Иванович регулярно приходил, болел, поддерживал…

Где-то в середине 70-х в самый расцвет царствования Ломакина после ремонта должен был открыться наш ТЮЗ. Я искал Володю Белошапкина, который работал главным энергетиком, в какой-то строительной организации. И мне у него на работе сказали, что он уехал в ТЮЗ, который после ремонта должна принимать комиссия. А Володя отвечал там за электричество и освещение. Приезжаю я в ТЮЗ и вижу Володю, который нервно жует жареные коричневые пятикопеечные пирожки. «Сейчас, - говорит, - Ломакин должен приехать. У них сейчас бюро закончилось, и он лично будет принимать». Мы постояли минут 15 в боковых дверях зрительного зала, обсудили наши дела… И вдруг главные двери распахиваются, полностью включается свет и заходит Ломакин, за ним Захаров и еще… и они идут по главному проходу… тишина полнейшая – муху слышно… никто ничего не говорит… дошли до середины зала… все так вокруг смотрят… и тут Ломакин говорит: «А что, ничего..!», и все за ним «Ничего, ничего…»… и такая радость сразу у всех на лицах… и Белошапкин, который тоже замер, как и я, как и все, хватает очередной пирожок и начинает опять жевать…"

Сергей Клигер: «Если бы не кризис, добывал бы золото в Португалии»

Газета «Конкурент» от 18 апреля 2002 года