Биография:

Родилась 15 апреля 1953 года в селе Новонежино Шкотовского района Приморского края. Отец – офицер, служил в морской авиации Тихоокеанского флота, мама – учитель русского языка и литературы. Сразу после школы поступила на отделение журналистики филологического факультета Дальневосточного государственного университета.

Со второго курса сотрудничала сначала с промышленной, а потом молодежной редакцией Приморского радио. В студенческие годы мне казалось, что работать на радио гораздо интереснее, чем в газете, потому что в те времена газеты были крайне официозны, а на радио выступали интересные люди, которые живым, образным языком рассказывали интереснейшие вещи. 

С 1975 года, после защиты диплома, работала в молодежной редакции радио и объездила все Приморье. В это прекрасное время мы были молодыми романтиками.  Инна Лебедева, которую я считаю своим первым наставником, была старшим редактором молодежной редакции и делала программу «Современник». В эти годы строились вокруг озера Ханка огромные Сиваковские и Мельгуновские рисовые системы, они были объявлены комсомольской стройкой всесоюзного масштаба. Здесь выращивался самый северный в мире рис. Были построены огромные плоские поля, расчерченные на рисовые чеки большими и малыми дамбами. По гребню больших дамб можно было проехать на машине, по малым только пройти пешком. Молодежь освоила новую для России область знаний: выращивание риса. Столько надо знать тонкостей, что диву даёшься. Вовремя залить чеки водой, причём строго определённого уровня. После дождя лишнюю воду спустить. Нехватка или избыток воды вели к болезням риса, и полной потере урожая. Виртуозное владение мелиоративной техникой было дано не всякому. Механизаторы там были ассы.

В эти же годы строились посёлки для мелиораторов, с двухэтажными коттеджами на одного и на двух хозяев. Сюда приезжали переселенцы из западных краёв Советского Союза, но люди это были очень разные. Много было неудачников, которые на своей родине не хотели работать, и думали, что на Дальнем Востоке их ждёт длинный рубль. Были пьяницы. И так жалко было видеть, что в красивом новом коттедже уже забита и не действует канализация, что во дворе дома ни цветочка, ни морковки не растёт – одна полынь. Словом, было о чем делать интересные, вызывающие споры передачи.

В 2000-е годы по этим рисоводческим посёлкам ездил губернатор Дарькин – в рамках предвыборной программы, с отчётами о своей деятельности на посту. Рисоводы пытались привлечь его внимание к тому, что за десятилетия накоплен огромный опыт по выращиванию риса, ценной культуры, что нужны небольшие государственные вливания, чтобы возродить, не дать окончательно пропасть отрасли. Он от рисоводов отмахнулся, как от идиотов, мол, если не выгодно, то и не надо выращивать. То есть слова «продовольственная безопасность» были для него звук пустой. Тем не менее рис в Приморье и сегодня выращивают.

70-е годы ХХ века были временем грандиозных комсомольских строек. Молодёжь искренне верила в то, что мы строим коммунистическое будущее, и многие студенты охотно работали летом в стройотрядах. Строили школы и детские сады, ездили на Шикотан и работали на рыбообработке во время путины. В программе «Современник» звучали интервью со студентами. Как увлечённо они рассказывали о своих приключениях, как интересна была их жизнь! Я вынесла убеждение, с которым прожила всю дальнейшую жизнь, что человеку нужно жить ради какой-то высокой идеи, в противном случае жизнь скучна и неинтересна. «Чтобы умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела».  И модные ныне путешествия по странам и курортам не заполняют людям пустоту жизни.  

Одними из самых интересных моих собеседником были молодые учёные Дальневосточного научного центра. В эти годы переживала новый подъем наука об океане – биология моря, океанография и другие. У всех на слуху были имена академиков Жирмунского и Ильичева, их сподвижников. Когда десять лет спустя я работала в редакции иновещания, эти люди продолжали быть моими собеседниками.

В те времена сила журналистского слова была велика, по результатам публикаций, теле- и радиопередач принимались меры, изменялись судьбы людей. Есть такой интереснейший человек – Генрих Петрович Костин. Он приехал в Приморье и создал здесь клуб «Посейдон», где детей учили подводному плаванию. Причем это обучение было поставлено на самую что ни на есть правильную основу. Перед погружением малыши проходили медицинское обследование. У меня до сих пор хранятся фото ребятишек в возрасте младших школьников, обвешенных разными приборами. Для детей делались ласты из взрослых ласт, подгонялись маски, трубки, акваланги, что требовало инженерного мастерства. Многие дети, вырастая, становились профессиональными водолазами. Тренировки шли в бассейне БАМР (база активного морского рыболовства) в бухте Змеинке. За давностью лет не помню, из-за чего разгорелся конфликт, но Генриха обвинили в каких-то грехах и грозились из бассейна выставить всех его учеников. Мы сделали в «Современнике» большой репортаж, где дети с восторгом рассказывали о тренировках, о летних поездках на острова, о подводных находках. И от Генриха «отвалили», он продолжил свою работу.

Надо сказать, что со школьниками, студентами и потом уже взрослыми людьми, с учёными Института истории, археологии и этнографии  народов Дальнего Востока ДВО АН СССР Генрих Костин побывал на всех островах залива Петра Великого, во многих местах его сподвижники находили следы подводных огородов, принадлежавших древним цивилизациям. В 2000-х годах мы делали с ним цикл исторических статей для популярной газеты «Аргументы и факты».

Особенно радостно было ощущать эффективность своих материалов, когда я работала в отделе писем. Накануне 70-летия Советской власти нам удалось «пробить» жилье для некоторых семей, живших в Корейской слободе и на Миллионке в центре Владивостока. Люди писали жалобы, что в квартирах грибок, что с потолка отваливаются крупные куски штукатурки на голову детям, что крысы больше кошек. Мы группировали эти письма, проводили рейды, выдавали в эфир репортажи, отправляли их в крайком партии и добивались ответа. Мы особо нажимали на то, что в канун 70-летия Советской власти недопустимо, чтобы люди жили в таких условиях. А так как жилищное строительство в те годы шло высокими темпами, и разворовывалось жилье тоже не слабо, то и выделить десяток квартир для жильцов из аварийного фонда не представляло особого труда. Полностью расселить Миллионку было нереально, а заткнуть дыры и прошуметь накануне праздника о том, какая хорошая Советская власть – это было реально.

Была ещё подобного рода история: пришло письмо из Артёма, на окраине города стоял дом на 6 квартир, который грозил вообще сложиться в кучку за древностью лет и похоронить под своими обломками всех жильцов. Жильцы пытались выяснить, почему их дом призван аварийным, но расселять его не собираются. Оказалось, что по всем документам в городской администрации Артёма дом этот давно расселён, и жильцы давно квартиры получили.  То есть вместо них квартиры уже кто-то получил. После нашей передачи жильцы все переехали в новые квартиры и пригласили нас на новоселье, но я так и не смогла выбраться…

Любимой темой для меня всегда была бардовская песня. Каждый год проходили фестивали в Арсеньеве, фестивали «Приморские струны» во Владивостоке. Приезжал во Владивосток Сергей Никитин, Дмитрий Сухарев, Виктор Берковский. В 70-е годы их известность только начинала набирать обороты, и они проехали с концертами по Дальнему Востоку, выступали на рыболовных флотилиях, были на Сахалине, во Владивостоке пели на сценах, просто в квартирах.

Отдел писем краевого радио был для меня настоящей школой жизни. Жутким открытием для меня было то, что в стране Советов так много неблагополучных семей. Работники социальной защиты изо всех сил старались сохранять эти семьи, не отдавать детей в детдом, но – увы! – родители были таковы, что вариантов не оставалось. Хотя… Вот например в Партизанске была семья, в которой было 7 или 8 детей. Родители жили сбором дикоросов и бутылок, деньги пропивали. У этих мужчины и женщины не было ни образования, ни родных, ни понятия о том, что такое быт. Их родители были при Сталине репрессированы, их детство прошло в лагерях. За всю жизнь эти родители детям ни разу молока не купили. Как подрастал малыш до школьного возраста, его определяли в интернат. И вот мама вдруг узнала, что многодетным матерям полагается ранняя пенсия, к тому же повышенная. Сейчас ведь и не вспомнить, из-за чего разгорелся сыр-бор и вызвали журналиста. Помню только ужас, охвативший меня при виде этого жилья и этих родителей.

А еще был случай в пригороде, кажется на Седанке, соседи прислали письмо, что в квартире заперты голодные дети, и они бросают этим детям в форточку продукты, чтобы малыши не умерли с голода. Мы с социальным работником и милицией ломали эту дверь, видели этих детей, квартиру, где ни мебели, ни постели, только какие-то лохмотья по углам. Папа детей пытается заработать на жизнь случайными заработками, мама где-то опять в загулах. Родословная этой семьи грустная. Оба родителя родились в тюрьме, там же и выросли, потом познакомились и поженились. Мы тогда были продвинутыми, мы уже прочитали «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицина. И меня осенила мысль, что мы, жители государства, в котором «все для человека и все во имя человека», даже не представляем масштабов нравственных разрушений, которые оставил в жизни народа ГУЛАГ с его звериными законами. 

Кстати о масштабах. Когда во Владивостоке проходила акция «Бессмертный полк», то колонна с портретами протянулась от железнодорожного вокзала до Светланской. И это при том, что мы живём на окраине империи, и если у нас столько участников войны, то что говорить о всей России. То же и с репрессированными. Мы не представляем масштабов разрушения национального характера, совершенного ГУЛАГом.

В 80-е я работала в редакции иновещания Центрального радио для зарубежных слушателей. Примтелерадиокомитет делал вставки в программы, которые делались в Москве и потом транслировались из Хабаровска на Китай, Корею, Японию и т.д. В мои обязанности входило делать еженедельную программу для корейских радиослушателей. Периодически в Приморье приезжали делегации из Северной Кореи, таким образом поддерживались отношения между государствами. Делегации корейских врачей посещали лучшие больницы края, корейские рисоводы ездили по нашим рисовым системам, морские биологи осматривали наши научные станции. Словом, для журналиста поездки с корейцами по Приморью давали возможность резко расширить свой кругозор. Все самое интересное, что делалось в Приморье, рассказывали мои собеседники в интервью для иностранных слушателей.

Впервые я побывала в Северной Корее в 1991 году. Всем советую – побывать в этой стране. Законсервированный на много десятилетий тоталитарный режим даёт возможность понять, каким было бы наше государство, если бы у Сталина были достойные его преемники. Нищета, рабская покорность корейцев – вот что бросается в глаза сразу. Все лозунги, все портреты Великого Вождя с точки зрения композиции и пафоса представляют собой точную копию картин со Сталиным, и кстати говоря, некоторые похожи на огромные полотна с изображениями Наполеона в Лувре.

После Олимпиады в Сеуле впервые в послевоенной истории из Владивостока в Пусан отправилось круизное судно (кажется, «Ольга Садовская»). Мне посчастливилось попасть на него. В составе туристической группы плыли люди, которые были разлучены со своими родственниками с 1945 года, когда Сахалин был освобождён от японцев. Мы были свидетелями, как в порту их встречали родные. Накал эмоций словами не передать. Это была моя единственная поездка в Южную Корею. В Северной Корее я побывала в 1981 году туристкой, и позже в командировке в Чхонждине. Портовый, рабочий город, где есть завод по производству серы. Там были в командировке русские женщины – специалисты швейного производства. Они пытались наладить совместное производство одежды, исходя из того, что корейцы трудолюбивы, аккуратны, и дешёвая рабочая сила. Но увы, гражданам двух тоталитарных государств не хватило умения, чтобы выйти на мировой рынок.

В 1993 году я перешла работать в краевую газету «Красное Знамя», с группой единомышленников делала газету «Страна культура». Недолго работала в пресс-центре краевой администрации, затем в газете «Вестник», и на пенсию ушла из газеты «Золотой Рог».