Биография:

Пушкин Вячеслав Михайлович - поэт, прозаик, сценарист, журналист. Родился в 6 июня 1940 г. в Москве. Во время войны семья была эвакуирована в Среднюю Азию, где В.М. Пушкин вырос, окончил школу и жил до призыва на действительную военную службу. Отец будущего литератора до войны работал наладчиком на Первом государственном подшипниковом заводе, а в годы войны – военным корреспондентом. Рассказы отца оказали влияние на формирование литературного мировоззрения поэта. В 1960 г. Вячеслав был призван на Тихоокеанский флот. Сначала служил в Приморье, а затем на Камчатке и Курилах. После демобилизации осел во Владивостоке, где работал в печати, на радиостанции «Тихий океан», был редактором сценарного отдела студии «Дальтелефильм». В Союз писателей СССР был принят в Приморской писательской организации. Во Владивостоке вышли в свет его книги: "За тех, кто в море" (1964), "Море над землей" (1965), "Качели" (1974), "Сентябрьская река" (1978), "Цветные сны" (1981). Стихи были высоко оценены в печати. Последний сборник "Наперекор календарю" вышел уже в Москве в 1990 г. в издательстве "Современник". Многие стихи опубликованы в антологии "Сто лет поэзии Приморья" (1998), в журнале "Дальний Восток", других изданиях. Вячеслав Пушкин писал и прозу, в частности, автобиографическую повесть "Сапожники", ряд рассказов. Скончался в 1989 году в Москве.

Сам себе Пушкин

(Глава из книги воспоминаний кинорежиссера Владимира Патрушева «Трунька»)

Хожу величаво,
Гляжу величаво,
Я — сам себе Пушкин!
Я — сам себе Слава!

Эту эпиграмму на Славу Пушкина написал известный приморский писатель и поэт Георгий Халилецкий. Ничего точнее про этого человека придумать было нельзя. Высокий, статный, с синими холодными глазами и упрямым подбородком, он чем-то напоминал Маяковского, особенно когда декламировал стихи. Делал он это необыкновенно выразительно и страстно.

Как-то пришел на студию человек из партийных органов, чтобы осудить в коллективе безобразное поведение товарища Пушкина на творческой встрече с учащимися средней школы и чтении им аморальных стихотворений. Сигнал в крайкоме был принят в виде анонимного послания. Аморальным стихотворением оказалось произведение Андрея Вознесенского «Бьют женщину». Слава встал и прочитал его со всей мощью своего таланта под аплодисменты коллектива. Экзекутор ушел посрамленный.

Вячеслав Михайлович Пушкин был известным приморским поэтом, выпустил несколько книжек стихов. Себя он оценивал так:

— По творческому уровню я ниже Андрея Вознесенского, но выше Роберта Рождественского.

Поэтом он был хорошим, но явно себя переоценивал, — это было характерной чертой всей пишущей братии. Как-то Слава затащил меня на писательскую пирушку к Олегу Щербановскому. У того был юбилей и шумное домашнее застолье. За одним столом собрался весь цвет писательской братии Владивостока. Я чувствовал себя мышонком среди рычащих львов. Все начиналось чинно, благородно. Торжественные спичи в честь именинника. Но после третьей рюмки сияние вокруг головы юбиляра стало убавляться, а каждого из гостей все больше распирало от собственной значимости. К концу торжества стало ясно, что каждый из сидящих здесь писателей — гений, а все остальные — говно. Должен заметить, что в кинематографической среде массового охаивания друг друга в лицо не наблюдается. Это вызвано, скорее всего, тем, что кино — творчество коллективное, там надо любить друг друга, чтобы добиться сносного результата. А поскольку Пушкин представлял оба лагеря творческой элиты, то и самооценки его были достаточно умеренными.

Слава начинал работу в Комитете по ТВ и РВ в качестве корреспондента радиостанции «Тихий океан», но вскоре перекочевал на Дальтелефильм, где и проработал долгое время редактором сценарного отдела. Думаю, не менее десяти лет.

Впервые мы с ним встретились на картине «Пахари». По моей затее дикторский текст в фильме идет от лица главного героя Владимира Макушина. Я уже говорил, что для меня написать текст во много раз сложнее, чем смонтировать кино. Тогда я привлек к написанию текста Славу Пушкина. Он с удовольствием взялся за работу и сочинил большое литературное произведение. Сначала я урезал текст до записи актера, а потом и за монтажным столом. Актера для записи нашли не сразу, у одного голос был слишком старческий, другой слишком хлопотал голосом. Мне нужен был русский Жан Габен, с его уверенной, сдержанной и спокойной интонацией. В конце концов, такого актера мы нашли. Борис Иванович Ильясов, актер Приморского драматического театра, подходил нам по всем статьям. Его мы и записали.

Любопытно, когда на нас обрушился успех, каждый из съемочной группы считал, что это именно его успех, и только благодаря его работе кино получилось. Так оно всегда и бывает, если неудача, то виноват режиссер, если удача, то режиссер тут не при чем. Справедливости ради, надо заметить, что Слава так не думал. Идем мы с Пушкиным по улице, навстречу нам — актриса театра им. Горького Лариса Сорока, она обняла Славу и горячо его поздравила с успехом фильма.

— Ну, что ты, Лариса, вот режиссер, его поздравлять надо.

— Этот что ли? — смерила она меня взглядом. Пушкин был на полголовы меня выше.

— Настоящие режиссеры на режиссеров не похожи, — отшутился я.

Наша следующая совместная работа была фильмом «На траверзе мыса Эримо». Рабочее название у ленты — «Надежда», по имени траулера, на котором мы собирались снимать кино про капитана и его команду. Добирались до района лова мы долго, кочуя с судна на судно, с нашим трехсоткилограммовым багажом. Конечно, на переходе мы времени зря не теряли, выступали с лекциями и творческими встречами. Эта такая форма приработки к нашей копеечной зарплате. Пушкин перед отъездом взял в обществе «Знание» путевки, по которым мы и работали. Очередные «пять старушек — рубль».

Поменяли мы три или четыре парохода. В конечном итоге, «Надежда» нас на борт не взяла, они были в пролове, и корреспондентов видеть не желали. Попали мы на РТМ «Пропагандист» к капитану Олешкевичу, о чем нисколько не пожалели. Жили мы на судне тихо, незаметно, в дела команды не вмешивались, а день за днем наблюдали за жизнью команды. Метод наблюдения предполагает большее количество пленки, чем 1:4. Тут я схитрил, мы взяли в работу помимо планового фильма еще и заказной о технологии траления. Заказал фильм нам, то ли ТУРНИФ, то ли ТИНРО, для нас не имело значения, но если четко разработать режиссерский сценарий, то заказуху можно снять 1:1,5, а сэкономленную пленку пустить на главный фильм.

Фильм вообще обо всем снимать нельзя, нужно максимально сузить предмет наблюдения, тогда и результат будет эффективнее. Пока Слава сочинял сценарий, мы с оператором Виктором Жлобой спокойно и методично снимали заказной фильм о трале. И все это время присматривались к работе команды, и чем больше мы вживались в коллектив, тем большие изменения претерпевал сценарий нашего автора.

Поначалу нас заинтересовал тралмастер, молодой симпатичный парень, который буквально горел на работе. Пушкин сел за письменный стол и набросал сценарий, который назывался «Тралмастер Паша Щербаков». Его мы взяли за основу, но я ощущал, что этого для фильма маловато. Со временем в качестве главных героев к тралмастеру добавились второй помощник капитана и сам капитан. Фильм получился не о рыбе, а о человеческой доброте. Недаром, наверное, мы получили за него приз на международном фестивале «Человек и море» и приз Ленинского комсомола Приморья. Но самой большой для меня наградой было, когда почти тридцать лет спустя фильм вспомнили. Мы с моим молодым коллегой Максимом Долбниным для фильма о ТИНРО снимали эпизод на Базе марикультуры под Находкой. Вечером начальник Базы накрыл богатый стол и провозгласил тост за Дальтелефильм, и в частности, сказал, что его любимый фильм приморских документалистов «На траверзе мыса Эримо». Он не знал, что за столом сидит главный создатель этого фильма. К сожалению, картина сохранилась только в памяти людей, как и многие другие фильмы. Ушел в небытие и фильм «Капитан Никитин». Историю об этом легендарном капитане раскопал Слава Пушкин и написал сценарий правильного фильма.

Много интересного и что нельзя было снять, осталось за кадром. Вот что рассказал Вячеслав Михайлович Пушкин о капитане Никитине в частной беседе.

Свой СРТМ3 «Невельский комсомолец» он получал с пеленок, на верфи Комсомольска-на-Амуре. Перед самой сдачей Николай Иванович Никитин надел телогреечку и кепочку, взял бутылочку водочки и пошел к работягам, докрашивающим судно. Закурили, выпили по стопочке.

— Как пароходик, — невзначай спросил Колян в телогрейке.

— Сойдет, — по-дружески сказал бригадир, — правда, торопились, кое-что не доделали…

И как на духу рассказал Николаю Ивановичу, что недоделано. Через три дня было назначено подписание акта приемки судна. Никитин явился одетый по всей форме со звездой Героя соцтруда на груди. Когда комиссия протянула ему на подпись акт о приемке, он протянул им навстречу список недоделок на пароходе.

— Исправите, тогда подпишу, — жестко сказал он.

Был у Николая Ивановича один недостаток — любил он, грешным делом, выпить. Так что, пока на пароходе был алкогольный запас, все пили. Когда водка заканчивалась, все начинали вкалывать на все 300%. Рейсы были длительные и далекие, посылку не пошлешь. Жена Николая Ивановича, зная о пристрастии мужа к выпивке, еще на берегу заготавливала для Коли сюрпризы. Допустим, в Новый год она посылает на судно радиограмму: «Коля, с праздником тебя! В пятом отсеке за восьмым шпангоутом тебе гостинец». Там лежал подарочный набор: коробка конфет, шампанское и бутылка коньяка. Ко дню Советской армии — другой подарок, в другом месте. В будущем, Николай Иванович, зная все хитрости жены, после того, как допивал капитанский запас, начинал ломать пароход, разыскивая клад. А после этого начинал работать.

Не знаю, что в рассказе Пушкина правда, а что ложь. Мы прожили на траулере месяц, и все это время я видел только работящего Никитина. Оператором фильма был сахалинский собкор Юра Кудрин. Он был хорошим приятелем капитана, поэтому жил в его каюте и спал в его кровати. Когда спал сам Никитин, я не знаю, я видел его постоянно живущим на мостике. Все наши сундуки и яуфы тоже занимали большое пространство капитанской каюты. Мало того, когда начиналась качка, ящики начинали бегать по каюте, как «чумодан» в мультике про волка и зайца. Юра рассовывал вещи по углам, но они снова упрямо начинали бегать по каюте. Капитан отнесся к этому спокойно:

— Юра, да не трогай ты их… Погуляют, найдут свое место и успокоятся.

И в самом деле, все произошло так, как сказал Никитин. Я тогда и подумал, что и в жизни мы зачастую торопимся рассовать сундуки по углам. Может быть, лучше выждать, когда они сами найдут свое место? Вы не обращали внимание, что люди, преждевременно ушедшие из жизни, часто на фотографиях несут печать смерти на лице? А может, это нам потом кажется…

Бытовая сцена. Юра Кудрин в перерыве между съемками играет в нарды со своим ассистентом Колей Назаровым. А взгляд его устремлен куда-то в небытие. Через полтора года после этого мгновения он погибнет в авиационной катастрофе вместе с учеными-гидрологами и другими специалистами по ледовой разведке. Погибнет, как боец на линии фронта, с кинокамерой в руках.

А пока нашим фронтом была путина со штормовым морем и авральной рыбалкой.

Потрепало в путину знатно.
Где там рыба, а где вода —
Ни черта порой непонятно,
Только палуба чуть видна.
Что там рыба! Мечась по румбам,
Выживал компас из ума,
И хрипел капитанский рупор,
И хрустела в снастях зима.

Слава Пушкин море знал хорошо. Действительную он отслужил на корабле матросом, а потом, будучи корреспондентом радиостанции «Тихий океан», писал о непростых буднях рыбаков и моряков. И в стихах, и в радийных репортажах, и в сценариях фильмов. Одна беда была у Вячеслава Михайловича — он пил горькую, и пил много. При всем этом, я никогда не видел его сильно пьяным.

Так же, как и его отец-фронтовик, Слава пил исключительно водку. Видимо у него было лошадиное здоровье, потому что выпивал он литр алкоголя в сутки. Схема потребления у него была такая. Наутро он всегда оставлял себе на опохмелку полбутылки водки. Утром, пока чистил зубы, готовил завтрак, пил кофе, он эти полбутылки потихонечку выпивал. Этого заряда ему хватало до 11 часов дня, когда начиналась продажа алкоголя. В 11 часов он покупал бутылку водки и потихонечку попивал ее в течение дня. Вечером ехал домой, брал пузырь, за ужином выпивал половину, а половину оставлял на утро. Однажды я имел неосторожность дать ему на подпись дикторский текст к фильму «Село мое на границе» в 10 часов утра. Моя писанина подверглась ужасному раздолбону. Я покивал головой и взял рукопись на доработку. Выждал, когда Слава сходит в магазин, поправит здоровье, и сдал ему «исправленную» рукопись, в которой не поменял ни запятой.

— Вот видишь, — удовлетворенно хмыкнул Пушкин, — можешь же…

Справедливости ради, надо заметить, что именно он вытащил меня из завода снова в кино на фильм «Пограничники», где он был одним из авторов сценария, и даже написал для картины тексты для песен.

Порой Слава бросал пить и уходил в глубокую депрессию.

Ты не думай, мама,
Я не старый.
Просто я уже не молодой.
И все дальше ухожу от старта,
Приближаясь к финишной прямой.
Словно я в спортивном состязанье
Все еще надеюсь на медаль,
Для медали одного дыханья
Не хватает, как того ни жаль…

Не знаю, по какой причине Пушкин оставил Владивосток и уехал в Москву. За «медалью», за успехом? А может быть, его сманил в столицу Илья Фаликов, который уехал в Москву за год до того? Этот шаг был очень рискованным. Здесь, в Приморье, они были известными, значимыми поэтами, а в столице было легко потеряться среди множества молодых писателей. Что касается Фаликова, то он, насколько мне известно, нашел в Москве место под солнцем, а вот Славе дыхания в этой гонке не хватило.

У нас на студии работал инженером по точной технике Володя Гуков, фронтовик и очень несчастный человек. Я не знаю, по какой причине, но у него удалили голосовые связки, после чего говорить он мог только шепотом. Слава Пушкин по-доброму над ним посмеивался, называя нашим «диктором». Наверное, это было грешно. Рассказывают, что судьба посмеялась над ним самим, под конец жизни великолепный чтец-декламатор, так же, как и Гуков лишился голоса, а потом и жизни. Ему было всего 49 лет.

Он пел, как поют у предела,
Когда уже поздно жалеть,
Что в жизни чего-то не сделал,
А только бы песню допеть.
А только б услышали люди
Последнюю песню его,
Споет и умрет — и не будет
Уже ничего, ничего…