Должность:
Председатель Приморского краевого комитета по радиофикации и радиовещаниюРабота в ГТРК:
1935 - 28 ноября 1937 гг.
Биография:
Владислав Иосифович Сурвилло родился в 8 июля 1901 года в Перми в семье рабочего. Литовец по национальности. Его отец участвовал в революционном движении – в письмах В.И. Сурвилло к родственникам сохранились детские воспоминания о жандармах и обысках в их доме. В гражданской войне старший Сурвилло участвовал в качестве комиссара крупного красногвардейского соединения. В годы мирного строительства избирался членом бюро Замоскворецкого райкома партии, работал заместителем директора Московской ТЭЦ.
Сам Владислав Иосифович после окончания школы-десятилетки тоже повоевал – с басмачеством в Средней Азии, где в апреле в 1919 года был принят Ферганской городской организацией Российской коммунистической партии большевиков в члены РКП(б). После возвращения в Москву окончил три курса медицинского факультета, но в дальнейшем решил посвятить себя литературной критике. До 1932 года работал редактором Главлита и политредактором ГосИздата (цензором). Активно участвовал в редактурах и оценке литературных произведений. Среди коллег прославился добросовестностью и тщательным подходом к анализу текстов, создавая аналитические пересказы произведений. Затем три года служил научным сотрудником Института литературы Коммунистической академии, а в 1935 был прислан Всесоюзным комитетом по радиофикации и радиовещанию при Совете народных комиссаров СССР во Владивосток на должность председателя Приморского радиокомитета.
28 ноября 1937 года на заседании бюро Приморского краевого комитета ВКП(б) «за засорение аппарата Радиокомитета врагами народа и политически сомнительными людьми, за покровительство их вражеской деятельности и за развал работы Радиокомитета» был снят с должности и исключен из рядов ВКП(б). 12 января 1938 года арестован и репрессирован. Освобожден из-под следствия 21 мая 1939 г. 27 мая того же года восстановлен в рядах «ВКП(б).
После освобождения вернулся в Москву, где продолжил работу на ниве литературной критики. Получил известность, благодаря своим литературным критическим статьям в «толстых» журналах, в том числе в «Новом мире».
Скончался 27 мая 1984 года в Москве, похоронен с супругой Анелией Вячеславовной Гущо на Долгопрудненском (Центральном) кладбище. Детей супружеская пара не имела.
К сожалению, редакция Виртуального музея истории Приморского радио и телевидения пока не располагает полной биографией В.И. Сурвилло. Поиск продолжается и есть надежда, что новые материалы о нем скоро появятся.
Благодарим за помощь членов семьи Сурвилло и в первую очередь внучатую племянницу Вячеслава Иосифовича Полину Раймондовну, стараниями которой мы теперь знаем точные даты его рождения и смерти, место захоронения, судьбу его брата Станислава, а главное, получили возможность показать Вам лицо этого незаурядного во всех отношениях человека. Благодаря Полине Сурвилло, а также рассекреченным документам из фондов Государственного архива Приморского края, мы можем теперь внести рад корректировок и в опубликованные ранее в разных источниках воспоминаниях о В.И. Сурвилло.
Из воспоминаний редактора и первого штатного диктора Приморского радио Л.Н. Зельцмана:
«Вскоре из Москвы (1934 г.) прибыл назначенный ВРК на должность председателя Приморского областного комитета Владислав Иосифович Сурвилло, член партии с 1919 года, бывший редактор государственного издательства художественной литературы (ГИдЛа)¹. С этого времени должность председателя стала не на общественных началах, а служебной, то есть совмещенной с практической работой.
Владислав Иосифович Сурвилло профессионально разбирался в художественной литературе, понимал музыку, имел фундаментальную подготовку по марксистско-ленинской теории. Слушать его было интересно. Речь его была безукоризненной, насыщенной метафорами и афоризмами, содержательной. По толстым московским журналам мы заочно кое-что знали об этом человеке. Его критические статьи печатались в журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь». Он следил за современной художественной литературой и заметил когда-то нашего поэта Георгия Корешова.
Внешне он производил впечатление «большого барина» – высокий, холеный, всегда свежий и румяный. Это обманчивое впечатление сбивало с толку. Казалось, он происходил из старой привилегированной семьи. На самом деле Владислав Иосифович Сурвилло был сыном латвийского² рабочего-металлурга, старого члена партии, со времена ее основания (1903 год). Прошел всю гражданскую войну в качестве комиссара крупного красногвардейского соединения. В годы мирного строительства избирался членом бюро Замоскворецкого райкома партии, работал заместителем директора Московской ТЭЦ³. Старший брат его в то время был одним из ответственных работников полпредства СССР во Франции. Так что большая культура нового председателя на самом деле оказалась воспитанной на настоящих советских дрожжах. Может же за такое непродолжительное время простой рабочий парень так преобразиться!»
Из книги В.Я. Лакшина «Новый мир» во времена Хрущёва: Дневник и попутное (1953—1964)», стр. 260:
«Владислав Иосифович Сурвилло, литовец по национальности, был из постоянных авторов критического раздела. Высокий, прямой, негнущийся, с седыми, гладко зачесанными волосами и в очках, он прожил жизнь неординарную.
Совсем молодым человеком Сурвилло назначили политредактором, или, по-нашему, цензором Главлита. Он столь ревностно исполнял свою должность, что едва не запретил «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова — понадобилось вмешательство Луначарского, чтобы книга вышла в свет. Двигаясь по партийной линии, к концу 30-х годов он стал членом бюро Дальневосточного крайкома партии⁴. Человек прямой и честный, он не сразу прозрел, но, когда вокруг начались аресты «врагов народа», многих из которых он знал лично, он не смог с этим смириться. Неужели эти люди могли быть японскими шпионами или агентами Гоминьдана?
Однажды он пришел на заседание бюро крайкома и попросил слова для заявления. Он сказал во всеуслышание, что «органы» на Дальнем Востоке переродились, уничтожают честных людей, коммунистов, и он предлагает секретарю крайкома и всем своим товарищам по бюро написать об этом Сталину.
Если они его не поддержат, он готов подписать такое письмо один. После его слов наступило молчание, председательствующий предложил перейти к следующему вопросу, а когда после заседания Сурвилло вернулся домой, его уже ждали сотрудники НКВД. При обыске были найдены черновики его письма Сталину. На первом же допросе следователь стал добиваться от Сурвилло, отправил ли он письмо в Москву. И Владислав Иосифович понял, что единственный шанс уцелеть — не отвечать на этот вопрос. Пусть теряются в догадках, послано ли письмо? А вдруг Сталин получит его и потребует объяснений — заключенного надо представить живым. После ледяного карцера у Сурвилло развился спондилез, но мучители ничего не добились от него, и при первой волне освобождений он вышел на свободу.
Как критик, Сурвилло обладал редкой добросовестностью, тщательнейше исследовал текст и с помощью обстоятельного аналитического пересказа, идя рука об руку с автором, постепенно и неопровержимо выявлял главные мысли книги».
Комментарии:
1. Память подвела Л.Н. Зальцмана. Теперь из архивных документов мы точно знаем, что руководителем Приморского радиокомитетета В.И. Сурвилло стал в 1935 г.
2. «ГИдЛ» – это, очевидно, опечатка, так как Государственное издательство художественной литературы, созданное в 1930 г., имело аббревиатуру ГИХЛ. Правда, и в ГИХЛ В.И. Сурвилло до Владивостока не работал.
3. Л.Н. Зельцман пишет, что В.И. Сурвилло был сыном латвийского рабочего. Это не так – рабочего, но не латыша. В.Я. Лакшин ближе к истине. По крови Иосиф Сурвилло был литовцем, а вот мама – белорусской.
4. Из воспоминаний Л.Н. Зельцмана может сложиться впечатление, что это Владислав Иосифович «Прошел всю гражданскую войну в качестве комиссара крупного красногвардейского соединения. В годы мирного строительства избирался членом бюро Замоскворецкого райкома партии, работал заместителем директора Московской ТЭЦ» и, что он «простой рабочий парень» ... На самом деле – это стилистическая неточность. Речь идет о его отце, который действительно из простого рабочего вырос, благодаря революции, в крупного партийного и хозяйственного работника. И не приходится удивляться, что дети его в качестве молодых советских аристократов получили хорошее столичное образование и статусные должности. Станислав, например, - он был старше Владислава на 2 года, вступил в партию в 19 лет, выучился на инженера теплотехника, но работал в системе Наркомвнешторга. Позднее, правда, по молодой аристократии прошлись репрессии, во время которых Станиславу повезло меньше, чем младшему брату. В 1940-м году его осудили по ст. 58-7, 11 на 15 лет, которые он отбывал сначала в Ухте, а затем в «шарашке», где занимался изобретательством по основной специальности. Там и умер в 1952-м году.
5. В.Я. Лакшин не уточняет, как, где именно и в каком качестве В.И. Сурвилло оказался на Дальнем Востоке, и в каком именно году был арестован. Он пишет, что «Двигаясь по партийной линии, к концу 30-х годов он стал членом бюро Дальневосточного крайкома партии». Это ошибка, ведь Дальневосточный крайком находился тогда в Хабаровске. Так что В.И. Сурвилло как председатель Приморского радиокомитета мог быть членом бюро Приморского областного (с 20 октября 1938 г. краевого) комитета партии или членом президиума Приморского областного (краевого) исполкома.
Нужно заметить, что традиционно в состав бюро любого из крайкомов (обкомов) нашей страны входил редактор краевой (областной) партийной газеты. В Приморье это было «Красное знамя». А руководитель телерадиокомитета был членом исполкома краевого (областного) Совета народных депутатов. К слову, именно президиум Приморского облисполкома в 1934 году принял решение об организации Краевого комитета по радиофикации и радиовещанию.
Являлся ли В.И Сурвилло членом бюро Приморского обкома, точно пока сказать нельзя, так как из Государственного архива Приморского края соответствующие документы «убыли». Когда и куда – неизвестно. В сохранившихся документах информации о нем как о члене бюро Приморского крайкома ВКП(б) нет. Не исключено, что на заседание бюро В.И. Сурвилло был приглашен для разбирательства его персонального дела.
6. После знакомства с архивными документами может показаться, что версия ареста В.И. Сурвилло в 1937 году, изложенная Лакшиным – это легенда, придуманная одним из них, а, может быть, и кем-то третьим. Но полностью отрицать ее нельзя. Даже с учетом совершенно точного несоответствия временного промежутка между заседанием бюро и арестом. Ведь в своем заявлении на восстановление Владислав Иосифович мог сознательно умолчать о своей критике методов НКВД, как об одной из причин ареста. А сотрудники НКВД, нагрянув к нему на квартиру сразу после заседания бюро, могли его и не арестовывать немедленно, а открыть дело и начать следствие, осуществив арест только 12 января 1938 г. Маловероятно, но не исключено.
А.Л. Ткачев