Лихачев

Глава из книги кинорежиссера Владимира Патрушева «Трунька»

Это был гениальный звукооператор! Работать с ним было в кайф. Он загорался от любой брошенной вскользь идеи, тут же раздувал эту искорку в огонек, обогащая твое вдохновение новыми идеями — этакий Моцарт звукорежиссуры. Я вспоминаю совместную работу над фильмом «Приморья торжественный марш». Фильм о праздновании 50-летия освобождения Приморья, заказанный крайкомом партии, поначалу не вызывал у меня никакого энтузиазма, но, когда Валя принес в тон-ателье музыку, которую выкопал из музыкальных архивов Дома радио, я так вдохновился мажорностью этих композиций, что пустяковая работа превратилась для меня в праздник. Я думаю, и для него тоже. Вот в таком карнавальном безумии и пролетели монтажно-тонировочные денечки, пока нас не охладил Худсовет. Вернее, не сам Худсовет, а присутствующий на нем секретарь крайкома по идеологии Константин Харчев. Не знаю почему, но между собой все называли его Костей Харчевым. Может, потому, что его указания и распоряжения были по-детски нелепыми. Странная закономерность: чем лучше получается кино, тем больше желающих появляется его исправить, сделать, по их мнению, еще лучше. Тренеры для летающего человека по Чапеку. Указания идеолога в данном случае ничего не меняли: ни конструктивно, ни смыслово. Они лишь разрушали ритмический рисунок. Это была просто блажь человека, наделенного властью. Желание заказчика — закон, и картину, конечно, испортили. И вот тогда, наверное, родилась у Вали Лихачева его роскошная фраза:

— Лучшее — враг хорошего!

Он умел носить костюмы, всегда элегантно одевался — следствие врожденной интеллигентности, вкуса или хорошего воспитания, а может, всего вместе. Когда выезжал в цивильные места, всегда брал с собой обширный гардероб и даже маленький портативный утюжок. Зная причуды приморской погоды, часто брал с собой зонт.

— Без зонта, как и без х**, никуда я не выхожу я, — любил говаривать этот классический пижон. Помню, у него был редкий по тем временам зонт-трость. Он долго с ним не расставался, а потом потерял в Рижском аэропорту, провожая меня в Москву.

В младенчестве был наречен Валентином, отец его был Валентином, и жена тоже Валентина — красивая шатенка с рассеянным взглядом и обалденными ногами. Валентин — в толковании имен означает здоровый, сильный, что несколько не совпадало с его обликом. У него была юношеская фигура, близко посаженные серые глазки и острые кулачки. Хотя он был отзывчивый малый. Когда мы с женой не могли найти нашему сыну костюма для выпускного школьного вечера, он охотно отдал один из своего гардероба, еще не надеванный.

Валина мама работала диктором на Приморском радио, и, скорее всего, детство будущего звукорежиссера прошло среди магнитофонов, пленок и громкоговорителей. Иначе, чем объяснить, что Валентин был со звуком на «ты» и творил с ним чудеса. Он писал фонограммы для всех фильмов-концертов Шепшелевича. Баян в «Метаморфозах», записанный им, поднимался до высот соборного органа, а песни в исполнении самодеятельных певцов звучали не хуже тогдашних звезд, и намного лучше сегодняшних. На записи фонограмм для фильма «Вечерний эстрадный» он делал до ста дублей, чтобы добиться профессионального звука. Порой выполнял, казалось бы, невыполнимые задания. Я помню, для какого-то фильма нужно было наложить одну фонограмму на другую с точным попаданием. Дело было поздно вечером, и мы оба торопились домой.

— Это можно сделать только на монтажном столе, — предположил я, — надо переписать на широкую и смонтировать. А у нас нет времени.

— Ерунда, — сказал он, — сейчас сделаем на магнитофонах.

Он как-то лихо потянул пленку на одном магнитофоне, оттянул пленку на другом, запустил оба аппарата, и обе фонограммы чудесным образом влились друг в друга.

— Так годится? — спросил он.

— Замечательно, лучше не надо, — обрадовался я.

— Сейчас, сделаем в лучшем виде…

Это «сейчас» продлилось почти до утра. Полученный слету результат никак не хотел повторяться в том идеальном виде, как в первый раз. А небрежно сделанное сведение его не удовлетворяло. И он не успокоился, пока не добился желаемого результата. Звук для него был чем-то сродни религии, и сделать в этой области что-то плохо он просто не мог.

На нашей любимой «Харитоновке», про которую я рассказывал в главе о Шацкове, он тоже работал. Записал бабушку Лидию Ковяхову с ее трагической песней, мелодия которой легла в основу оригинальной музыки. Ее автор — педагог Института искусств Владилен Плотников. Он вместе со своим оркестром народных инструментов исполнил все мелодии, которые прозвучали в нашем фильме и которые профессионально записал Валя Лихачев.

Творческий процесс — дело тонкое и деликатное. Канищев, допустим, действовал командными методами, был диктатором. Я считал, что главное в работе режиссера — это наладить моральный климат в коллективе. Если все дружны и увлеченно работают на одну идею, тогда и будет результат. На нашей студии, пожалуй, самым дружным и продуктивным альянсом единомышленников была троица: Костя Шацков, Василий Рещук и Валя Лихачев. Они удачно дополняли друг друга: режиссер, оператор и звукооператор. Результатом стало появление ряда ярких интересных картин, среди которых фильм о Владивостоке, «Путина зеленого острова» о Шикотане.

Из наших совместных работ наиболее запомнилась эпопея с фильмом «Пограничники», про которую я расскажу в следующей главе. История довольно печальная, но были и веселые моменты. Музыку к песням для фильма писал композитор и дирижер Виктор Тихонов. Как-то в перерыве между записями, он задумчиво спросил:

— Ну, я понимаю, оператор снимает кино, Валя пишет звуки и музыку, монтажница монтирует… А что делает режиссер?

— Да, так… Дурака валяю, — рассмеялся я.

Виктор, конечно, шутил. Он, как дирижер большого оркестра, не мог не понимать специфики режиссерского ремесла. А может, и в самом деле не понимал, как не понимают многие, даже кинокритики. Витя Жлоба, один из наших операторов, однажды взялся за режиссуру, а потом проклял все на свете:

— Жил спокойно, снимал. И надо было мне надевать этот хомут на шею.

Валя Лихачев ничего и никого не проклинал, он методично стал осваивать новую профессию. Поскольку он был человеком талантливым, этот переход ему дался легко, но при этом мы потеряли гениального звукооператора, а получили заурядного кинорежиссера. Нет, его фильмы были не так уж плохи, но и не так уж хороши, обычные профессионально сделанные картины. У каждого режиссера есть картина-прорыв, картина-находка, картина, которой можно гордиться. У Вали такой картины не было. Несмотря на то, что он писал к своим фильмам нетривиальные тексты и блестяще читал их за кадром. Налицо Принцип Питера, о котором я говорил ранее.

Валя был человеком коммуникабельным и гибким во взаимоотношениях. Он мог легко найти подход к любому. Объясню на примере. С тех пор, как наша студия стала переходить на цветную кинопленку, обработка материалов на месте стала неподъемно дорогой. Для планового объема производства, 11 часов в год, «Дальтелефильму» рентабельнее было обрабатывать цветные киноматериалы на более крупных студиях: Свердловск, Новосибирск, Москва, Киев, Рига. Помимо нас, было множество желающих из других регионов проявить пленку в центральной части России, и все хотели получить материал скорее, чем другие. Здесь в ход шло все — и подкуп, и личное обаяние, и тактическая хитрость.

Валя в Свердловске ждал своей очереди на проявку материала «Легенды Уссурийской тайги». Процесс не двигался. Валя слонялся по городу и зашел в продовольственный магазин. Там на витрине он увидел родного дальневосточного кальмара, которого народ не то что бы брал неохотно, а, можно сказать, вообще не брал.

— Ну, что, берут? — спросил он продавца.

— Не очень. Возни с ним много. Я и сама брала, варила два часа, а он все равно как резина. Наверное, надо еще дольше варить.

И тут Валя смекнул, как ему растопить сердце тех, от кого зависела скорость процесса — проявщиц. Он берет пару килограммов кальмара, майонез, бутылку вина. В обеденный перерыв он собирает женщин вокруг себя:

— Девушки, мне нужна кастрюлька, плитка, вода и немного соли. Сейчас буду показывать фокус… Так, вода кипит. Что будет с яйцом, если его варить два часа? Правильно, булыжник. Так же и кальмар — он варится не дольше яйца. Я опускаю его в кипящую воду, жду четыре-пять минут, и продукт готов! Сейчас нарежу его острым ножичком и залью майонезом. Угощайтесь.

Женщины начали осторожно пробовать Валино блюдо, а потом быстренько уничтожили весь продукт. Материал пошел в проявку первым номером. Чего греха таить, иногда мы привозили на Рижскую киностудию, где очередь на проявку была немереная, дальневосточные деликатесы: балыки, тёшу и другие дефициты. Мне поначалу было неловко и стыдно давать взятки. Здесь моим учителем был Валя Лихачев.

— Ты учти, что брать взятку им тоже неловко. Надо, чтобы все было празднично. Вот смотри, надеваем улыбку №2 и идем… Здравствуйте, с праздником вас! С каким? Для меня каждая встреча с вами праздник!

Я не знаю, чем улыбка №2 отличалась от улыбки №3, но Валя подношение подарка обставлял с такой элегантностью, что у принимавшего взятку не было на лице и тени смущения. И работа, естественно, шла полным ходом.

А на Рижской киностудии мы не только проявляли материал, но делали копии и даже монтировали. Был случай, когда Лихачев подменил на перезаписи заболевшего звукооператора. Это был знаменитый фильм «10 минут страха» известного режиссера Герца Франка. Вся картина, 10 минут, снята одним кадром: мальчишка в зрительном зале кукольного театра. Драматургия здесь строится именно на звуковом ряде. Так что партитура этого фильма была очень замысловатой. И Валя блестяще справился с этой сложной работой. В Главке название фильма не понравилось, назвали «На 10 минут старше», под этим названием он и вышел на экран и завоевал множество фестивальных наград на всесоюзных и международных фестивалях.

Режиссерской карьеры Лихачеву показалось мало, он пошел дальше подтверждать Принцип Питера. После кончины Павла Шварца его выдвинули на должность главного редактора Дальтелефильма. Сказать, что при его руководстве студия процветала, я не могу — руководителем он оказался еще более слабым, чем кинорежиссером. Подпортил мне одно кино. В фильме «Атомная на краю Ойкумены» у меня была фраза про то, что золотоискатели на Калыме добывают столько золота, сколько стоит покупка за рубежом оборудования, которое это золото моет. Прибыли никакой, лишь развороченная земля. Как подтверждение хищнического отношения к природе я показываю жуткий отстрел волков с вертолета. Лихачев и говорит мне после просмотра:

— Выбрось ты эту фразу, Пат. Здесь из видеоряда и так все ясно. Зачем разжевывать.

Когда ты весь в материале, плохо ориентируешься, что хорошо, что плохо, рассчитываешь только на интуицию. И в данном случае посторонний взгляд бывает полезен. Но тогда Валя оказал мне медвежью услугу — произошел перекос смысла. На Центральное телевидение написала возмущенная женщина, осуждавшая сцену убийства волков. На ЦТ сцену вырезали. Я отправил разъяснительное письмо, оправдывающее необходимость этой сцены, и требовал восстановления первоначального варианта, так как телевидение нарушает мои авторские права. Кино восстановили. Целая эпопея из-за одной вырезанной фразы.

Потом, в начале 90-х, Валентин ушел на первое в Приморском крае коммерческое телевидение «Восток ТВ». Его основал Валентин Ткачев, но фактически руководил Борис Шварц, сын бывшего главного редактора Дальтелефильма. Для ухода у Лихачева было две причины. Первая — это то, что кинопроизводство во Владивостоке постепенно умирало, а другая — его привлекли интересной работой и хорошим заработком. Поначалу, насколько я знаю, ему даже посулили пай в этом коммерческом предприятии, как художественному руководителю и главному режиссеру. Постепенно перешли туда и Василий Рещук, и Коля Назаров, и Витя Жлоба. Насколько я знаю, условия труда на «Восток ТВ» были суровые. Железная дисциплина и работа до получения результата. «Шаг вправо, шаг влево — расстрел». У меня, в Учебном телецентре ДВГУ, который я возглавил после развала Дальтелефильма, работала монтажницей Зоя Янковская. Она решила уйти с работы, которую считала несерьезной, на более профессиональную, на «Восток ТВ». Через неделю она вернулась обратно с застывшим в глазах ужасом. Тогда, правда, запреты на курение, бытовые разговоры по телефону, чаепития и появление женщин в офисе без чулок тоже казались строгими и негуманными. «Восток ТВ» начал наводить современные порядки впервые на телевидении.

В университете, на кафедре телевидения, Лихачев вел курс «Практическое телевидение». Занятия проходили оживленно, студенты Валю очень любили. Очень жаль, что этот курс прервался.

Про обещанный пай, насколько я знаю, начальники забыли, и Вале еще и приходилось подрабатывать извозом, в просторечии — «бомбить». В отличие от звукорежиссерской гениальности, водителем он, мягко говоря, был плохим. У него было несколько аварий, в том числе и ДТП с милицейской машиной. Естественно, в споре: «Кто виноват?» победителями остались менты. Приходилось расплачиваться.

Трагедия произошла 30 ноября 1999 года. Поздно вечером Валя подвозил пассажиров к кинотеатру «Иллюзион». На повороте в его машину на большой скорости врезался тяжелый джип. Удар пришелся прямо по водительскому месту, Валя умер мгновенно. «Последний день осени ХХ века», — так написали в газете «Владивосток», — «стал последним в жизни кинорежиссера Валентина Лихачева». И еще он возглавлял Приморский филиал Союза кинематографистов России. Теперь его крест достался мне. Когда я пришел на студию забирать союзные бумаги, Боря Шварц предложил мне занять место Лихачева на «Восток ТВ», на что я ответил вежливым отказом без всяких колебаний.

Все-таки будущее у нас определено, иначе, чем объяснить тот факт, что за два дня до гибели Валя обошел с визитом всех своих знакомых, как бы прощаясь с ними навсегда. Зашел и ко мне в Учебный центр, хотя у него в тот день не было лекций. Вид у него был грустным и рассеянным.

— Вот, пора готовиться…

— К чему готовиться?

— К пенсии… два года осталось…

Валя, как и многие дальтелефильмовцы, не дожил до пенсионного возраста. На похороны мне пришлось заказывать ему венок от Союза кинематографистов. Это сейчас ритуальные конторы располагаются в хоромах, а тогда бюро ютилось в небольшой комнатке на Некрасовской. Там была очередь, рыдания и море цветов. Я выстоял полтора часа, и после этого два года не мог выносить цветочного запаха. Воспоминания, связанные с запахами, самые стойкие из всех воспоминаний. И даже сейчас, когда я пишу эти строки, я вспоминаю этот запах, намертво замешанный с горечью утраты.

В тот день на кладбище был ясный солнечный день. Прощальные речи, слезы… Когда опускали гроб, Ада Агбалян высоким красивым голосом затянула грустную песнь о всем бренном на этом свете. А с неба вдруг слетела птичка, она порхала над уходящим гробом и заглядывала в глаза провожающих, будто сама Валина душа материализовалась в эту птичку и прощалась со всеми нами.

Из воспоминаний бывшего главного редактора информационного вещания телекомпании «Восток-ТВ» А.Л. Ткачева:

«В самом начале 1998 г. меня пригласил к себе на работу генеральный директор первой на Дальнем Востоке России негосударственной телекомпании «Восток-ТВ»  Борис Павлович Шварц. Но не журналистом, не редактором, а маркетологом.

Кой-какой опыт в этой области у меня был, так как в бизнесе на разных уровнях я присутствовал с 1987 г. — председатель кооператива, генеральный директор научно-производственного центра, инвестиционно-финансовой компании, заместитель директора экспортно-импортной компании, президент информационного агентства и проч. Время было романтическое до тех пор, пока не начались кидалово партнеров и отстрел конкурентов. Либо ты, либо тебя, либо уходи из бизнеса – такие были правила.
Ни кидать партнеров, ни тем более убивать конкурентов я не умел, так что дела мои в то время неуклонно катились вниз. Тем не менее, на «Восток-ТВ» я зашел с просьбой снять мне рекламный ролик. В долг. Сценарий написал сам и даже продумал раскадровку. Борис мне не отказал и передал «клиента» с рук на руки Валентину Валентиновичу Лихачеву — главному режиссеру Восток-ТВ. Лихачев принял и мой сценарий, и даже согласился с раскадровкой, заметив только, что видеокамера в отличие от кинокамеры не сможет снять проход из темного коридора в светлую комнату. По этой причине ролик мы так и не сняли, зато Шварц с Лихачевым перетянули меня в свою команду, где примерно через полгода я стал главным редактором информационного вещания. С обоими я подружился, а с Лихачевым мы «зацепились» так, что даже обедать порознь не ходили. И, если один по какой-либо причине обед пропускал, то и второй тоже — позже вместе обходились чайком.
Дважды Лихачев снимал меня в рекламе, считая мое лицо телегеничным и даже обладающим неким положительным обаянием. В одном из роликов я был в белом халате, и потом на протяжении долгого времени меня на улице, в магазине «узнавали» незнакомые люди — морщили лоб, пытаясь вспомнить, где меня видели, а иногда и осторожно переспрашивали: «Извините, вы ведь врач?»
Лихачев по-режиссерски часто угадывал в людях «скрытое содержание», умер разжечь творческую искру…
На Восток-ТВ он пришел со студии «Дальтелефильм» — была у нас в советское время такая киностудия при Приморском комитете по телевидению и радиовещанию, на которой снимались документальные телевизионные фильмы. На ней он работал сначала звукооператором, потом режиссером, став автором многих документальных лент, а потом и главным руководителем. Весьма достойная и, главное, самостоятельная биография, особенно если учесть, что отчим его В.Г. Чухланцев был редактором краевой партийной газеты «Красное знамя» и членом бюро крайкома КПСС. Про родного отца Лихачева я знал лишь то, что он был репрессирован.

С телосложением подростка, с круглым личиком, в котором из-за усиков было что-то кошачье, внешне Лихачев всегда хотел казаться выше и массивнее, чем дал ему Бог, обожал мощные машины … Была у нас с ним одна общая халтурка, доход от которой втайне от жены он откладывал в специальную коробочку «на новую машину». В итоге он ее и купил. Это был реактивной мощности турбовой «Марк-II». Водил он его рискованно, рывками, ездить с ним было страшновато. Слегка рисуясь, любил говорить, что не верит ни в Бога, ни в черта… но при этом был в высшей степени порядочным человеком. В той степени, которая невозможна без Веры, пусть и не осознаваемой, но безусловно присутствующей в человеке, дающей ему силу не ронять честь, не ложиться под обстоятельства.
За три года мы очень сблизились, но всегда обращались друг к другу только по имени отчеству и только на «вы» – Валентин Валентинович… Александр Львович…
Был у него один грех — тот самый, истинно русский, но с ним он всегда справлялся сам, приходя на работу после 2-3-дневного запоя (которых, к слову, при мне, за 3 года было не так уж и много — ну, пусть раз в год…) на слабых ногах с банкой какого-нибудь коктейля из киоска в дрожащих руках…, прихлебывая, постепенно приводя себя в порядок… Телевидение он не любил, мечтал опять снимать кино, понимал, что это безнадежно и по этой причине срывался время от времени.
Поссорились мы только один раз месяцев через 7-8 после знакомства. Из-за засранца-дизайнера по имени Серега, которого Лихачев холил, лелеял и оберегал, как сон младенца — платили дизайнеру мало, а рекламные ролики, которые они делали на пару, приносили компании существенный доход.
В то время на Восток-ТВ было всего 2 или 3 компьютера — у секретаря, у рекламщиков, у дизайнера..., а у информационной программы «Восточный экспресс», главным редактором которой я стал осенью того же 98-го года, сменив Стаса Быстрицкого, не было. Тексты эфиров и сюжетов печатали на секретарском. Я же поставил Шварцу условие — не будет у редакции своего компьютера, не будет и меня в качестве главного редактора.
Борис к компьютерам всегда относился настороженно, но деваться ему было некуда и он уступил. Купили компьютер, который по своим характеристикам оказался самым мощным в компании. Потому, что новый. Но не успел я насладиться первой победой, как ко мне подкатился Лихачев: так, мол и так, Александр Львович, редакции для текстов такой мощный комп не нужен, а вот дизайнеру под рекламу… Может махнемся?
— Какой разговор, — говорю, Валентин Валентинович, — конечно, он вам нужнее… Присылайте своего орла, пусть меняет.
Прихожу через час-два и нахожу на круглом столе редакции… не компьютер, а какой-то ящик по виду только что из помойки — весь в пыльных тенетах, немытый и нечищеный, наверное, ни разу за всю свою компьютерную жизнь!
Твою мать! Как и кем должен был почувствовать себя человек, сознающий, что сделал «королевский подарок», «благородный поступок» и взамен получивший такой вот плевок в свою благородную рожу? Ну, хотя бы протереть-то его тряпкой перед тем как тащить нам дизайнер должен был? Хрен с ней, с благодарностью, но хотя бы на деликатность я мог рассчитывать?
— Где, говорю Лихачеву, это козел Серега? Пусть берет тряпку и вытирает!
Лихачев ситуацию, видимо, прошляпил… недоглядел за Серегой… А все-таки напрягать его задним числом не решился. Попробовал обратить все в шутку, но меня сильно заело…
— Ваши проблемы, говорю ему, Валентин Валентинович. Бережете Серегин покой, тогда, пожалте, сами с тряпочкой… Или наш компьютер — на место.
Вижу, остолбенел Лихачев, с лица спал, побледнел, зубы стиснул, а потом-таки тряпочку принес и сам компьютер протер.
— Вот, говорю, и спасибо. И сразу бы так.
После этого мы с ним недели две сторонились друг друга. Но, что примечательно, — оба не ходили на обед, пока сами собой как-то не помирились.
Погиб он поздним вечером 1-го декабря, если не ошибаюсь, 1999 г. Выяснилось, что после работы он на своем Марке «таксачил» и в тот вечер подвозил двух барышень в гостиницу возле Дома молодежи. Ехал из города и под «толстошеинским» путепроводом разворачивался. Непонятно, почему он не посмотрел направо в сторону «Зари», наверное, заговорился с пассажирками. А как раз оттуда через «зеленый мигающий» перекресток с Русской летел Ниссан-Патрол, который на скорости и бетонная стена не остановит. Попал он прямехонько в Лихачева, так что тот, вероятно, даже и испугаться не успел. Барышни на заднем сиденье как раз только испугом и отделались.
Рано утром 2 декабря я приехал в компанию, которая размещалась тогда в спорткомплексе «Олимпиец» и застал в полутемном холле всю в слезах Наташу Кудрон – руководителя службы продаж. «Лихачев погиб», - сказал она сквозь слезы. Я неожиданно для себя закричал: «Нет!» и уронил портфель - пальцы сами разжались…

Хоронили Валентина Валентиновича из Дома журналистов на Первой речке. У изголовья гроба сидела его очень-очень старенькая и очень маленькая старушка – его мама – в прошлом очень популярный в Приморье диктор радио Евгения Антоновна Лихачева. Мы менялись в почетном карауле, а она время от времени гладила его по голове и повторяла: «Валечка, сыночек, скоро мы будем вместе».

Ровно через год мы с оператором Алешей Назаровым - Алексеем Николаевичем, возвращались из командировки в китайский город Цзинань и поздним морозным вечером в харбинской гостинице справили годовщину ухода нашего друга и учителя, помянув его китайской водкой в маленьких зеленых флакончиках...

Еще через какое-то время, уже после смерти и Евгении Антоновны, я позвонил на ее домашний телефон, в ее квартиру, где уже жила дочь Валентина Валентиновича. Спросил, не осталось ли фотографий, чтобы разместить их на своем сайте. Условились о встрече. Я пришел. Она сказала, что все фотографии, которые были в доме, уже разобрала и тех, что отобрала — с родственниками, набралось всего на две странички в альбоме, а остальные вот — она кивнула на большой узел из полиэтиленовой пленки, пылившийся в углу. Я поставил его на стол и развязал. Фотографий Лихачева не нашел, зато нашел фотоархив В.Г. Чухланцева.

— Можно я их заберу?
— Берите, мне они не нужны. Все равно выбрасывать.
Часть этих фотографий я отсканировал и разместил на сайте Родослов, которого уже нет, к сожалению. Но оригиналы передал в «арсеньевский» музей. Себе оставил две: авторский оттиск известной фотографии Е.Халдея «Знамя над Берлином» с дарственной надписью автора и К. Симонова и портрет К. Симонова с его автографом. Этот портрет я позже передал проректору ДВГУ Б.Л. Резнику для музея ДВГУ. Под расписку. «Знамя над Берлином» взял в стекла и повесил на стенку.
До недавнего времени единственное фото с Лихачевым в сети было на моем сайте  «Энциклопедия Приморья». Точнее одно и то же групповое фото там повторяется в двух статьях «Первый телевизионный документальный фильм» http://alltopprim.ru/archives/804 и «Первый полнометражный телевизионный художественный фильм» http://alltopprim.ru/archives/807 На этом снимке он справа второй во втором ряду в меховой кепке. Совсем молодой и еще даже не кинорежиссер, а звукооператор. Именно в профессии звукооператора, как считают, коллеги, хорошо знавшие сильные и слабые стороны Валентина Валентиновича, он преуспел более всего».