26 октября 1943 года газета "Вечерняя Москва" сообщала: "Вчера в 13 кинотеатрах Москвы началась демонстрация кинофильма "Битва за нашу Советскую Украину". За первый день кинокартину просмотрело более 100 тысяч человек. На копировальных фабриках печатается около четырехсот копий, которые будут отправлены на фронт, в освобожденные районы Украины и во все крупные города Союза"*.
_______________
* "Битва за нашу Советскую Украину" - художественно-документальный фильм. Сценарист и автор дикторского текста - А. Довженко. Режиссеры - Ю. Солнцева и Я. Авдеенко.

* * *

Яркая фронтовая хроника, своеобразный монтажный рисунок фильма объединяют "Битву за нашу Советскую Украину" с лучшими кинолентами военных лет. Но в этой картине было и нечто новое, что впервые так ярко и цельно проявилось в военной кинопублицистике. Впервые мы услышали в таком объеме живые голоса участников событий, разворачивающихся на экране. Впервые экран зазвучал не сухим голосом диктора, а передавал личные мысли и чувства Александра Довженко. Как точно отметил известный кинокритик Р. Юренев, сам участник Великой Отечественной войны, "в дикторском тексте фильма, раздвигая время и пространство, строгие интонации военной сводки и прямая перекличка с Гоголем и Шевченко, с народной думой, эпическим сказанием. В нем лозунги, приказы, проклятия и восклицания, а рядом неторопливая речь летописца, плавное рассуждение философа".

Из письма от 4 июня 1942 года жене Юлии Ипполитовне Солнцевой:

"Дорогая Юля!

Это письмо я тебе пишу из небольшого прифронтового городка Валуек, из которого немцы нас выкурили частыми и сильными бомбардировками. В данную минуту тоже летают. Их обстреливают помаленьку, но это пустяки по сравнению с тем, что было дня четыре тому назад, когда в течение 7 часов на малюсенький городок налетело 104 аэроплана-бомбардировщика [...]
...Мне очень трудно тебе объяснить подробно те большие перемены, что произошли в моей жизни. Они навалились на меня как-то, пожалуй, даже внезапно, и я не освобожусь уже от них, по-видимому, до смерти. Что же это такое? Это, дорогая моя Юлюша, те невиданные страдания, которые упали на несчастную голову моего народа [...]
То, что я узнал, наполнило мою душу такой печалью, что я порой как бы задыхаюсь от нее. Гитлер будет, безусловно, разбит - это правда, но он погубил Украину. Поэтому я не могу отсюда уехать. Мне не нужно ничего уже - ни денег, ни квартиры. Не нужна мне и кинематография с ее мелкими, пустыми, ничтожными людьми [...]
Я буду писать о страданиях и героизме, и трагедии своего народа. Много продумал, многое наметил и, безусловно, что-то сделаю хоть пред моею смертью [...]
Милая моя Юлюша. Будь сильна духом, как всегда.
Целую тебя.

Сашко"

Фильм широко демонстрировался на экранах страны и за рубежом, в 27 странах мира. Довженко наградили орденом Красного Знамени, его имя занесли в книгу почета студии.

И вдруг грянул гром!

"Лучший друг советских кинематографистов" И. В. Сталин, прочитав сценарий художественного фильма "Украина в огне" (над ним Довженко продолжал работать на завершающем этапе съемок фильма "Битва за нашу Советскую Украину"), дал указание запретить публикацию сценария и постановку кинокартины. Режиссер, узнав об этом, записывает 23 ноября 1943 года в дневнике:

"Тяжело на душе и тоскливо. И не потому тяжело, что пропало даром больше года работы, и не потому, что возрадуются враги, а мелкие чиновники испугаются меня и станут пренебрегать мною. Мне тяжело от сознания, что "Украина в огне" - это правда. Прикрыта и замкнута моя правда о народе и его беде".

31 января 1944 года в связи с киноповестью "Украина в огне" Довженко был вызван на заседание Политбюро ЦК ВКП(б). С анализом сценария выступил сам Сталин.

"В этой киноповести, - сказал Сталин, - мягко выражаясь, ревизуется ленинизм, ревизуется политика нашей партии по основным, коренным вопросам. Киноповесть Довженко, содержащая грубейшие ошибки антиленинского характера, - это откровенный выпад против политики партии:"

Тогда, на заседании Политбюро, ответить вождю Довженко не мог. Сокровенным делился в дневнике. Вот запись от 27 июля 1944 года:

"Товарищ мой, Сталин, если бы вы были даже богом, я и тогда не поверил бы вам, что я националист, которого надо клеймить и держать в черном теле. Если нет принципиальной ненависти и нет презрения и недоброжелательности ни к одному народу в мире, ни к его судьбе, ни к его счастью, ни к достоинству или благосостоянию, так неужели любовь к своему народу - национализм? Или национализм в недопущении глупостям чиновников, холодных деляг или в неумении художника сдержать слезы, когда народу больно? Зачем превратили вы мою жизнь в муку? Для чего отняли у меня радость? Растоптали сапогом мое имя?
Впрочем, я прощаю вас. Ибо я - частица народа. Я все-таки больше вас:"

А сейчас предоставим слово Юлии Ипполитовне Солнцевой. С ней автор этих строк многократно встречался в последние годы ее жизни. Вот что она рассказала о том роковом дне, когда Довженко был вызван на заседание Политбюро.

"Я сидела у телефона и ждала, вот сейчас позвонит Довженко: Он вошел, остановился в передней, у него было растерянное лицо: Он долго смотрел в одну точку, не раздеваясь. "Что с тобой?" - "Я сейчас разговаривал со Сталиным. Я тебе все сейчас расскажу: Сталин против:" Он понял, что за этим может последовать бог знает что, если он написал неверную вещь об Украине:"

И спустя год после запрещения "Украины в огне" боль, нанесенная тогда Довженко, не утихала в его сердце. Дневниковая запись от 31 января 1945 года:

"Сегодня годовщина моей смерти.
31 января 1944 года я был привезен в Кремль. Там меня разрубили на куски, и окровавленные части моей души разбросали на позор и отдали на поругание на всех сборищах [...] Я держался год и пал. Мое сердце не выдержало тяжести неправды и зла".

Еще одна запись из дневника:

"Злодейство Берия - несомненно потрясающая и зловещая гримаса нашего времени.
Припоминаю дьявольскую рожу, которую он скорчил, когда меня привезли к Сталину на строгий, страшный суд по случаю неудачных, ошибочных фраз, вкравшихся, по словам самого Сталина, в мой сценарий "Украина в огне".
Вытаращив на меня глаза, как плохой фальшивый актер, он (Берия) грубо гаркнул мне на заседании Политбюро [:]:
- Будем вправлять мозги!
- О, я знаю тебя, - грозясь пальцем и также злобно вытаращив глаза, поучал меня друг Берия Н. - Ты вождю пожалел десять метров пленочки. Ты ни одного эпизода в картинах ему не сделал. Пожалел! Не хотел изобразить вождя! Гордость тебя заела, вот и погибай теперь: Ты-ы: Как надо работать в кино?! И что твой талант? Тьфу, вот что твой талант: Ничего не значит, если ты не умеешь работать:
Ты работай, как я: думай что хочешь, а когда делаешь фильм, разбрасывай по нем то, что любят: тут серпочек, тут молоточек, тут серпочек, тут молоточек, там звездочка:
Разбросав воображаемые серпочки, маэстро гордо стал передо мной и поднял голову и указательный перст: - Вот и был бы ты человеком. А теперь мой совет тебе - исчезай, как будто тебя и не было".

"Звенигора", "Щорс", "Земля", включенная в список 12 лучших фильмов мира "Битва за нашу Советскую Украину", открывшая целое направление в отечественном художественно-публицистическом киноматографе, - работы Александра Довженко и его имя навсегда остались в мировом кинематографе.

Из выступления А. П. Довженко на обсуждении фильма "Битва за нашу Советскую Украину"*
_____________________
* РГАЛИ. Ф. 2923. Оп. 1. Ед. хр. 95.

Довженко:

- Мы вращаемся в сфере монтажа, сценария, кадров, дикторского текста и т. д., а о главном, что является основной целью, - о народе, не говорим. С этого нужно начинать и этим нужно кончать. Тогда все станет ясным.

Я считаю, что, конечно, нужно четко определять тему. Какая же тема здесь? Мне кажется, здесь тема одна, главная, генеральная тема - победа или, вернее, цена победы.

Сегодня происходят гигантские события, единственные в истории человечества по своим размерам и последствиям в этой гигантской истории, в истории, в которой мы имеем великое счастье быть участниками, участниками в этой гигантской борьбе. И в этой борьбе наш многонациональный народ играет первую - героическую, главную роль. Это понятие - героическая роль нашего народа - нужно додумать до конца.

Наше сегодняшнее положение: если это понятие в сознании художника примитивное - били немцев под Москвой, а сегодня бьем за Днепром - давайте петь панегирики. Или другое, более сложное - сейчас происходит решительная битва с оружием в руках и первое место в этой битве, в этой трагедии, в этой гигантской задаче - уничтожении гитлеризма - принадлежит нашему народу.

Когда гитлеризм будет уничтожен, будет решаться второй вопрос: если не гитлеризм, кто будет по праву законным двигателем истории - тот ли, кто уничтожил этого змия, или тот, кто дозировал кровь нашу в этой борьбе, у кого имеется много средств, денег и т. д. Поэтому много впереди, очевидно, боев, много великих событий, и художник должен быть на страже народа и свое слово сказать. Слова есть разные. Есть слова написанные-нарисованные, или слова-статуи, есть слова, которые пропадают на экране. Если учесть те жертвы, те разрушения, калечения, увечья людей, все экономические разрушения на огромной территории, разрушения и уничтожения культуры, нашего хозяйства, в котором пробита огромная чудовищная брешь, - за все это нет цены, нет меры [...]

...Хроника в целом является полпредом государства перед миром и перед будущим. Поэтому они (хроникеры) несут огромную ответственность. Но хроника отказалась почти от звуковых съемок. Не сняты исключительные люди эпохи, их голоса, чтобы через много лет мы могли видеть и слышать наших генералов, защитников Сталинграда и т. д. Нужно оставить нам для будущего тысячи портретов, кинопортретов, это будет лучше, чем если останутся даже портреты их, написанные художниками. Для памятника, например, Сталинграду нужно показать, нужно дать много материала, много съемок. [...]

И еще: во имя чего снимать? Во имя прославления своего народа, вдохновения его. Показ ненависти, мести, любви и т. д. И во имя предъявления миру большого счета. Я считаю, что в моей картине это есть: не отворачивайтесь от нашей крови, не ждите прибылей в 1946 году от войны. Этот вопрос должен стоять - о счете миру. О крови нашей вопиющей. Поэтому мы должны показывать и кровь, и раны, и смерть наших людей.

Для чего это нужно? Чтобы мир знал и не только знал, но увидел бы, посмотрел, что переживает наш народ, уважал бы нас. [...]

...Документальное кино в этом смысле должно нас многому научить и заставить пересмотреть многое в нашем творчестве.

Ошибкой хроники является то, что она вела работу "под художественную кинематографию", инсценировку. Святость и неприкосновенность документа должна в хронике соблюдаться. К этому нужно относиться бережно, как к народному страданию, народным потерям. [...]

Передо мной вопрос: не слишком ли много я внес пафоса, не слишком ли много показал трупов и крови? Это правда, и если бы я внес в сто раз больше всего этого, этой правды, то и тогда эта правда была бы во сто раз меньше того, что происходит в действительности. [...]

Я говорю о хронике. Почему не снимать в хронике 10-20 тысяч метров звуков войны. У вас будут для художественной кинематографии покупать этот материал. Почему не записать синхронно солдатских разговоров? Солдаты говорят на многие темы, женщина - одна из таких тем, всем им хочется чего-то лучшего в жизни. И последняя тема разговоров - о победе.

Сопоставьте окопные разговоры. Если вы походите по окопам, где люди, отрешенные от жизни, люди в состоянии подобном состоянию после исповеди перед причастием, если вы послушаете и запишете их разговоры - это был бы интереснейший, имеющий огромное воспитательное значение материал для исследователей будущего, для искусствоведов и т. д. [...]

Надо снимать раненых - их не снимают, своих убитых тоже не снимают, а надо снимать наших бойцов - убитых, упавших в невообразимых позах. Зима, дорога, вся уставленная как бы мраморными чудовищными памятниками войны, - этого всего нет [...]

Из партизанского движения можно брать темы, а не так, как в наших картинах взяты.

Какова цена жизни? Оказывается, крошечная! Вот вас поймали и не знают, кто вы, но допрашивают. Но выяснить трудно - противник вы или друг. Взять вас с собой нельзя - и вас расстреливают. "Считайте этого гражданина убитым в бою солдатом". Здесь вопрос такой: я его отпущу, а он вслед приведет пятьсот бандитов и они погубят меня:

Много таких дел, которые нам никогда и не снились. Вопроса по ту сторону в отношении населения, вопроса освобождения - часто недодумана, неправильно понята в потенциях, в масштабах. Сколько тем!

Я думаю, что если говорить о художественной кинематографии, то здесь нужно утверждать как генеральную тему - цену победы, отражая в ней как можно большее количество вопросов, связанных с войной, и поменьше врать.