Сто дней после детства
Саня Григорьев из
«Двух капитанов» актер Борис ТОКАРЕВ: «Режиссер «Двух капитанов» Евгений
Карелов погиб у меня на глазах — мне пришлось доставать его тело из моря»
|
|||||
|
Фото автора |
Актеру и режиссеру
Борису Токареву исполнилось 60 лет
Неужели Сане
Григорьеву из «Двух капитанов» уже 60? Честный, открытый, справедливый и
бескомпромиссный — таким запомнился каверинский герой в многосерийном телефильме,
так непохожем на современные сериалы. Эти достоинства присущи и Борису
Токареву, ведь он, кажется, не сыграл ни одной отрицательной роли — ни в кино,
ни в театре, хотя начал актерствовать с детства. Да и в жизни Борис Васильевич
почти близнец своего знаменитого героя — общаешься с ним, как с давним
знакомым. Вот что значит модное слово «харизма»! Даже по отчеству не хочется
обращаться — так молодо светятся его глаза.
Одно время Токарев надолго выпал из поля зрения зрителей — не мелькал в
сериалах, не пиарился в прессе, не торговал лицом на тусовках и презентациях.
Но, оказывается, даже в самые смутные для российского кино времена он не уходил
из профессии. Напомним, он играл в фильмах «Сто дней после детства», «А зори
здесь тихие», «Горячий снег», «Президент и его женщина». А вторую киношную
профессию — режиссера — получил на курсе у самого Сергея Герасимова. Токарев
поставил фильмы «Ангел мой», «Нас венчали не в церкви», «Отшельник», «Площадь
Восстания», «Ночной экипаж». В них снималась его жена — актриса Людмила
Гладунко, с которой они вместе рекордное для творческих пар время — 38 лет.
Сегодня у Бориса и Людмилы прибавилось совместной работы — Гладунко сценарист и
сорежиссер сериала «Не покидай меня, любовь», телеэпопеи «Моя Пречистенка»
(первые 16 серий шли и по украинскому каналу «1+1» под названием «Две любви»).
Галина ЦЫМБАЛ
Специально для «Бульвара», октябрь 2007г.
«ВСЕ В ОДИНАКОВЫХ ПАЛЬТО, КАЛОШАХ И ШАПКАХ, МЫ ВЕСЕЛО ШЛИ В КОММУНИЗМ»
— Борис, вас прежде всего знают как Саню Григорьева из «Двух капитанов»...
— «Два капитана», «Горячий снег», «А зори здесь тихие» — эти три фильма стали
моей визитной карточкой. Недавно на Ялтинском кинофоруме прямо на площади
показывали фрагменты «Горячего снега» — присутствовало огромное количество
людей, потом начались овации. Я, честно говоря, не ожидал: ну да, была картина
советского периода, но сейчас молодые ребята смотрят столько боевиков...
«Два капитана» — моя любимая книжка. И первый любимый фильм (версия 1953 года,
где роль Сани Григорьева очень здорово играл Александр Михайлов) — в детстве я
смотрел его, наверное, раз 20 и помнил покадрово. А потом сам сыграл главную
роль. Фильм делал на «Мосфильме» потрясающий режиссер Женя Карелов, снявший
великую картину «Служили два товарища» с Владимиром Высоцким, Роланом Быковым и
Олегом Янковским.
— Кто еще пробовался на Саню Григорьева?
— Многие. Но Карелов решил, что должен играть я. Там совершенно потрясающ Юра
Богатырев в роли Ромашки. Хороши Ира Печерникова, Лена Прудникова... А у
гениального Николая Гриценко работа в этом фильме стала последней ролью в кино.
С Николаем Олимпиевичем работать было просто наслаждением. Да и с Женей
Кареловым тоже — мы с ним были друзьями по жизни.
— Сколько длились съемки?
— Года два... Фильм снимался на пленку (тогда еще не было технологии сериалов)
— старались максимально экранизировать весь роман. Автор Вениамин Каверин
специально для картины написал несколько новых сцен...
— А куда, кстати, исчез режиссер фильма Евгений Карелов?
— Погиб... у меня на глазах. Сразу же после «Двух капитанов». Мне пришлось
доставать его тело из моря. Трагическая судьба! После съемок мы все отправились
отдыхать в Пицунду. Туда же приехал и Евгений Семенович Матвеев, любимый актер
Карелова, снимавшийся в его фильмах «Я — Шаповалов Т. П.» и «Высокое звание» (я
играл там сына героя Матвеева). Все произошло на наших глазах. Карелов пошел
купаться, сказав: «Ребята, я сейчас»... Женя не захлебнулся — у него просто
остановилось сердце. Когда мы его достали, в его легких не было воды.
— Какая страшная цена за настоящую работу!
— Да, было огромное, невероятное напряжение! А мы с Людой сейчас закончили
съемки большого киноромана «Моя Пречистенка». Конечно же, это колоссальный
труд. Действие картины происходит с 1900 по 2000 год. В начале герои встречают
новое тысячелетие и гадают, каким оно будет. Потом через их судьбы отображены
практически все важные события ХХ века — каждая серия охватывает по пять лет.
|
|
В «Моей Пречистенке» практически нет гонок и стрельбы. Разве что в эпизодах,
связанных с событиями 1905 года. Помните, мы в школе учили, что волнениями
тогда была охвачена вся страна? Ничего подобного! Просто несколько улиц на
Красной Пресне были перегорожены натянутой веревкой, чтобы не могли проехать
казаки. И все! Этот бунт был пробой пера, его нам привезли из-за границы
большевики — вместе с большими деньгами.
Раньше архивы были закрыты, а потом мы выяснили, что все наши революции были
инспирированы. Ведь, к примеру, мастеров и рабочих московских морозовских
мануфактур вполне устраивала их жизнь — они получали достаточно по тем
временам, у них были бесплатные детские сады и школы. Это стало для меня
открытием...
В начале 90-х, когда в Москве танки расстреливали Белый дом, это происходило
практически рядом с нашими окнами. Но самым ужасным казалось другое —
стационарные камеры телеканала CNN вели прямой репортаж с места событий...
К сожалению, советский менталитет не предполагал самостоятельного мышления.
Помните, как мы были счастливы — все в одинаковых пальто, калошах и шапках
весело шли в коммунизм...
— Кого вы снимали в «Моей Пречистенке»?
— Там много дебютов, правда, за несколько лет съемок ребята успели стать
известными. Теперь их растаскивают по сериалам и фильмам, просто рвут на части.
У нас дебютировал Саша Волков — сыграл главного героя. У Ани Казючис, по сути,
тоже в фильме первая большая роль — прежде она играла только в эпизодах. Были
задействованы Александр Ефимов, Леша Макаров, Саша Цуркан, Оля Погодина, Катя
Климова, Оля Ломоносова. Я играл старого князя.
Кстати, наш с Людой любимый актер Валерий Баринов, которого снимаем во всех
своих последних фильмах, согласился играть, даже не читая сценарий, и впервые
запел. Роскошные романсы (как и всю музыку для фильма) написал Александр
Иванов, только закончивший консерваторию.
Уже много лет работаю с одной и той же творческой группой. Оператор Коля
Немоляев вообще-то сериалы не снимает, но сказал: «С тобой буду, потому что мне
интересно». И практически все 32 серии сделал, как настоящее кино...
— Может, после такого проекта нужна пауза, чтобы сердце поберечь?
— Не получится, мы уже успели снять двухсерийную рождественскую историю —
простую, милую, со счастливым концом.
Заканчиваем еще и художественный фильм «Дистанция» (снимали его в Москве и
Туле). Прототипом главной героини стала знаменитая бегунья, двукратная
олимпийская чемпионка Светлана Мастеркова, которую играет Оля Погодина. Там
заняты Таня Догилева и Паша Майков.
— Вы ведь делаете и документальные фильмы — например, об Александре
Горшкове, Вячеславе Тихонове?
— «Дебюту» эти ленты заказывает РТР, работаем над ними в паузах между игровыми
картинами. Начали рассказ о Михаиле Ульянове, но он умер. К его 80-летнему юбилею
нынешней осенью надо закончить — уже без Михаила Александровича... Также в
работе фильм о Юрии Яковлеве. Эти проекты, конечно, денег не приносят, но они о
наших коллегах, потому дело святое.
Люда все время повторяет, что надо успеть. Есть опыт, силы, возможности, и надо
их использовать — хочется делать масштабное кино...
«ВЗЯВ В РУКИ СЦЕНАРИЙ, Я ПОДУМАЛ: «ЕСЛИ МРАЗЬ, СНИМАТЬСЯ НЕ БУДУ»
— Борис, давайте вспомним 1978 год: Киев, кинофестиваль «Молодость», «Ангел
мой», главный приз...
— О «Молодости» думаю с теплом и надеюсь, что ребята из объединения «Дебют»,
которым я до сих пор руковожу, обязательно привезут на киевский кинофестиваль
новые картины. К счастью, появляются не только криминальные киноистории — все
эти штучки с беготней, стрельбой (экшн, конечно, должен быть, но, мне кажется,
делать такое кино достаточно легко).
|
|
— Вы же давно занимаетесь студией «Дебют»...
— С самого начала — с 1978 года. Объединение получало из бюджета колоссальные
по тем временам деньги, и статус у него такой же, как у «Мосфильма».
Мой фильм «Ангел мой» — первая картина «Дебюта». Тогда там работали еще два
режиссера — Аркадий Серебрянников, сделавший картину «Ветераны» (с ним мы на
«Молодости» разделили главный приз), и Георгий Мыльников, снявший «Отставной
козы барабанщик» с Жорой Бурковым в главной роли. Каждый год мы выпускали, как
минимум, 15 фильмов. Не призываю вернуться к тем временам — это слишком дорого
для госбюджета, но четыре-пять картин делать надо.
В «Дебюте» рядом с молодыми всегда были выдающиеся мастера. Ведь Георгий
Рерберг — оператор Андрея Тарковского, снимал у нас фильм Ивана Дыховичного
«Испытатель». Когда я, руководитель «Дебюта», повез наши работы во Францию, где
всегда был большой интерес к советскому кино, особенно молодому, журналисты
вздыхали: в любой другой стране просто невозможно, чтобы такой великий мастер,
как Рерберг, работал с мальчишкой, не снявшим прежде ни одной картины. А в этом
был великий смысл.
— Кажется, после роли в мини-сериале «Последний бой майора Пугачева» вы
больше не снимались. Почему вы приняли то предложение, ведь от других нередко
отказывались?
— Это очень серьезная лента, которую НТВ-кино снимало по «Колымским рассказам»
Варлама Шаламова. Режиссер Владимир Фатьянов собрал отличную актерскую
компанию: Лев Дуров, Владимир Стеклов, Игорь Лифанов... Я играл генерала
Артемьева — начальника всех колымских лагерей.
— Вас трудно представить в образе злодея...
— В том-то все дело. Взяв в руки сценарий, я подумал: «Если мразь, сниматься не
буду». Но за ролью стояла потрясающая человеческая трагедия. Казалось бы,
Артемьев на Колыме — самый высокий начальник, для которого жизнь какого-нибудь
заключенного ничего не значит... Но в ленте есть несколько совершенно
потрясающих сцен. Например, в госпитале генерал разговаривает с доктором, и мы
понимаем, что Артемьев такой же зек, как все там. Вначале его, боевого
генерала, разжаловали, потом звание вернули, но отправили на Колыму.
Фильм — история единственного побега, совершенного уже после войны. В лагерь
попали боевые офицеры — люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Многие
вырвались из немецкого плена — герои, а их упекли в ссылку. Они понимали, что
единственная возможность спастись — убежать. Но куда, если на 500 верст вокруг
— тундра и тайга...
— Фильм снимали на Колыме?
— Нет, в Беларуси, где специально построили весьма правдоподобный лагерь. Мой
генерал Артемьев понимал, что должен уничтожить беглецов, но сочувствовал им.
Когда в госпиталь привезли израненного солдата, единственного оставшегося в
живых, Артемьев подошел к его носилкам и ужаснулся: «Что же вы наделали?» (имея
в виду, что побег был совершенно бессмысленным). Солдат открыл глаза: «Ничего,
генерал, хоть два дня, но на свободе!». И умер. Хирург пытался реанимировать,
стал срочно готовить его к операции. Но Артемьев просит: «Не надо его трогать.
Он уже ушел. Ушел свободным». Ради этой фразы я и снимался...
«НИКОЛАЙ ЕРЕМЕНКО БЫЛ ЖУТКО ОДИНОК»
— Настоящее мужское кино было у вас и раньше. Например, «Горячий снег», где
вы снимались вместе с Николаем Еременко-младшим. Кажется, вы с ним жили в одном
подъезде — рядом с Домом кино на Васильевской?
— Да. Потом он развелся с женой Верой и переехал, а я до сих пор там обитаю.
|
|
— Вы дружили?
— Не могу сказать, что виделись ежедневно, ведь Коля очень много снимался, но
когда приезжал, мы с ним встречались у нас дома.
Мне всегда казалось, что в последних своих работах Еременко качественно
изменился. В советских фильмах он, конечно, выглядел суперменом, красавцем, а
незадолго до ухода «ушел в глубину».
В жизни Коля был очень закрытым человеком. Иногда вечером приходил к нам и
просил: «Ребята, можно я у вас побуду?». Сидели на кухне, пили чай, он говорил:
«Как у вас хорошо. Не хочется уходить...». Еременко был жутко одинок, ему не
хватало семейного очага...
Едва сойдя с поезда на вокзале Минска, где снимался «Последний бой майора
Пугачева», я сказал: «Хочу поехать к Коле». И отправился на кладбище, где он
похоронен возле своего отца (им сделали красивый памятник). Он ведь отца всего
на год пережил...
— Два года жизни вы отдали театральным подмосткам — Театру Пушкина и
Центральному академическому театру Советской армии...
— В Театре имени Пушкина в 1961 году я оказался абсолютно случайно. Ассистентка
режиссера, у которого я снимался в картине «Спасенное поколение» на студии
имени Горького, ушла туда и позвала меня. Как раз ставили «Столпы общества»
Ибсена — серьезную пьесу, где была роль сына консула. В театре такие образы
всегда отдают женщинам-травести. Но когда режиссер стал думать, кого бы
пригласить, моя знакомая сказала: «Зачем искать? Есть мальчик, который может
это сыграть».
Днем я учился в школе, а вечером играл в спектакле. Кстати, служебный вход
театра был на улице Бронной, где я в то время жил. Так что просто из дома
попадал на сцену.
— И не оказались зависимым от воздуха кулис?
— Была недавно мысль самому поставить спектакль — невероятно хотелось
стабильной работы с актерами, чтения пьес, каждодневных репетиций. В кино все
по-другому — быстро. Но ни один из моих театральных замыслов не реализовался.
Хотя сам театр оставил самое радостное впечатление — я ведь работал со всеми
великими «стариками», для которых Станиславский был не книжным, а совершенно
реальным человеком, их коллегой. Это была моя большая удача.
В Театр Советской Армии меня взял Андрей Алексеевич Попов — главный режиссер,
который хотел, чтобы я там остался работать после армейской службы. Но кино для
меня все равно было желанней — даже в армии я продолжал сниматься в военных
картинах.
— Николай Еременко рассказывал, что сам напросился в «Горячий снег», чтобы
не служить в армии...
— Возможно, но он идеально подходил на роль Дроздовского. А я упорно
отказывался от съемок — не хотел надолго уезжать из дома в Новосибирск. Даже
прятался от режиссера фильма Гавриила Егиазарова. В Сибирь меня заставил
поехать лично директор «Мосфильма».
— Но ведь зато в 28 лет вы получили Государственную премию России!
— В «Горячем снеге» я работал не только с Колей Еременко, но и с Болотом
Бейшеналиевым из Киргизии, Арой Бабаджаняном из Армении, с другими прекрасными
ребятами. Мы были вместе — в этом суть тогдашней жизни страны.
Так и не могу привыкнуть, что мы с Людой приезжаем в Украину, как за границу
(кстати, она родилась в Хмельницком). Наверное, новые поколения будут к этому
относиться спокойнее...
Как оказалось, мы уже жили в прекрасной стране и при коммунизме, даже не
подозревая об этом...
— Борис, вы не москвич, но попали во ВГИК. Не было ли комплекса провинциала?
— Я появился на свет в Калужской области (это родина мамы), там прожил энное
количество лет, но в школу уже пошел в Москве, куда переехали родители. Никогда
не задумывался, кто я — житель столицы или провинциал. Только вот любая столица
— еще не страна. Настоящее — это глубинка с колоссальным человеческим
потенциалом. Оттуда во ВГИК абитуриенты зачастую даже приехать не могут — нет
денег на билет. Многие педагоги ищут в провинции талантливую молодежь.
Помню двух ребят, которые, к сожалению, рано ушли из жизни — Петю Луцика и Лешу
Саморядова из Оренбурга. Прочтя Алешин сценарий, отправленный на конкурс по
почте, педагоги были потрясены и тут же пригласили его поступать в вуз, а парень
не явился на экзамены. Как выяснилось, Саморядов не принял всерьез это
приглашение. За ним поехали, привезли его в Москву, он сдал экзамены (во ВГИКе
главное — творческий конкурс, педагоги прощают незнание школьных предметов).
Петя Луцик и Леша Саморядов создали несколько замечательных фильмов. Увы, не
всегда их сценарии реализовывались — по степени дарования ребята были намного
ярче режиссеров, которые брались за экранизацию. Так что провинция — генератор
настоящего в искусстве.
«СЫН НАМ ГОВОРИТ: «ВЫ СО СВОИМИ ИДЕАЛАМИ ПОКА ОТДОХНИТЕ»
— Трудно быть однолюбом?
— Ой, тяжело. Самое главное — не привыкать друг к другу. Мы ведь с Людой не
только дома все время вместе, но чаще всего и на работе. Когда она снималась в
моих картинах, всегда что-то переделывала под себя, потом написала первый
сценарий.
Людмила каждый раз раскрывается по-новому (я только начинаю понимать, что
совсем ее не знал) — удивительное качество женщины: постоянно меняться.
|
|
Когда семейная жизнь становится однообразной, происходит то, о чем писал
Маяковский: «Любовная лодка разбилась о быт». Для нас быт, конечно, имел
большое значение, но все равно нечто другое было более важным. Прежде всего —
сумасшедшая любовь к кино. Мы — абсолютные трудоголики. Даже если вдруг
появляется свободное время, начинаем готовить новые проекты. С трудом
заставляем себя расслабиться: мол, вернемся к этому через месяц. Не
получается... Конечно, у нас бывают скандалы, серьезные разногласия, но потом
все равно находим взаимоприемлемое решение...
— А ваш сын Степан вас радует?
— По-разному. Он у нас поздний ребенок — мы работали и не спешили заводить
детей. Конечно, его появление стало большим счастьем — мы все забросили (два
года была проблема с бабушками) и сами занимались малышом. Люда как раз
накануне снялась в фильме «Единственная», ей посыпались предложения, но она от
всего отказывалась. А наша профессия жестокая, выпадешь из обоймы — потом очень
трудно возвращаться.
Конечно, сын нас долгое время радовал — школу окончил с серебряной медалью
(хотя я не видел, чтобы он особенно занимался), набрав самые высокие баллы,
успешно поступил в Институт международных отношений. А потом вырвался в
самостоятельную жизнь, и его понесло...
— Наверное, это нормально...
— Я тоже считаю: парень должен перебеситься. Сейчас ему 28 лет, мы с Людой в
его возрасте были давным-давно женаты, а он говорит: «Нет, рано». Сначала я
думал, что один наш такой, но разговорился со своими друзьями и понял — все
поколение.
Меня очень напрягает, что у него нет истинных друзей, какие были у нас. Степан
говорит: «Вы со своими идеалами пока отдохните». Но в парне так много заложено,
он же по гороскопу Лев, внутренне очень сильный человек. Да и внешне —
двухметрового роста (одно время даже моделью подрабатывал).
— После МГИМО Степан вдруг снялся в вашем мини-сериале «Не покидай меня,
любовь». Только потому, что папа — режиссер?
— Степа кинематографом не занимается, мы его еле уговорили — изображать надо
было моего сына (он нам потом сказал: «Это вы обо мне написали»).
— Ваша профессия его совершенно не увлекла?
— Нет. Удивительно, но он очень прагматично ко всему подходит. Оказалось, ему
интереснее всего международное право, которым сейчас активно занимается. К тому
же он ведь застал чудовищный развал в кино, трагические киносудьбы, видел, как
я много лет был просто безработным. Если бы не японцы из телекомпании NHK, с
которыми я работал четыре года, не знаю, что бы с нами было...
Пришлось в России снимать телепрограммы для Японии — оттуда приезжала группа, я
их сопровождал как исполнительный продюсер. Для меня это стало совершенно
сумасшедшей школой. Понял, что честные взаимоотношения зарубежных партнеров —
миф. Японцы во многом вели себя так же, как наши бизнесмены. Мы ведь всегда
думали: капиталисты держат слово. Ничего подобного, капитализм — это кто первый
урвет. Естественный отбор необходим — выживает сильнейший. Но что делать не
самым сильным? Мы-то привыкли, что надо всем помогать, а там все очень жестко.
— В генах у нас одно, сейчас нам насаждают чужие ценности, потому и
результат никакой...
— Процесс очень сложный — должно смениться хотя бы два поколения, чтобы все
пошло как следует. Пока мы живем на уровне даже не капитализма, а дикого
тоталитаризма.
— Борис, как-то вы сказали, что жениться стоило хотя бы из-за тещи. Покойная
мама вашей жены — известная советская актриса Рита Гладунко...
— Рита Ивановна была удивительным человеком. Я с ней очень дружил, она всегда
принимала мою сторону. Когда мы с Людой только поженились, у меня умерла мама
(ей был всего 51 год). На похоронах Рита Ивановна вдруг схватила меня в охапку
— так сильно в ней было материнское чувство, ведь я осиротел совсем мальчишкой.
Рита Ивановна как-то сразу стала для меня родной. Перед смертью она подолгу
жила у младшей дочери в Португалии, очень любила Лиссабон, называя его
сказочным городом. Потом приехала в гости к нам в Москву, встретилась со всеми
друзьями и в день отъезда умерла (как сказали врачи — от разрыва сердца). Мы
похоронили ее здесь, на родине. Риты Ивановны нет, а все ее друзья стали нашими
— Люда очень похожа на маму...
Главное, что меня всегда поражало в Рите Гладунко, — удивительная мудрость и
понимание: в жизни никогда не надо рубить сплеча. Пожалуй, и класс актера
определяется умением держать паузу.
ЛЮДМИЛА ГЛАДУНКО: «Я ДЛЯ БОРИ СРАЗУ СТАЛА МНОГО ЗНАЧИТЬ, А У МЕНЯ ЧУВСТВА ВЫЗРЕВАЛИ
ПОСТЕПЕННО»
— Людмила, с мужчинами о любви говорить сложно — услышав сакральное слово,
они, как правило, закрываются. Вы же с Борисом вместе еще с юности, а как
встретились впервые?
— В картине «Где ты теперь, Максим?» — Боря увидел меня раньше, чем я его. Меня
уже утвердили на роль, а с героем все еще было не решено. Когда Боря появился
на площадке, второй режиссер Мария Сергеевна Ермолова показала ему мою
фотографию и сказала: «Вот наша героиня. Смотри, не влюбись!». Потом он,
смеясь, говорил: «Тут-то все и случилось».
Я же его разглядела позже — на съемках зимних сцен в Калининграде, в котором
тогда снимали все кадры разрушенных послевоенных городов... Мне, 15-летней, все
было внове, я впервые оказалась одна — без бабушки и родни.
Боря рассказывает, что я для него сразу стала много значить, а у меня чувства
вызревали постепенно. Мы снимались полтора года, потом поступили во ВГИК —
поженились уже после защиты диплома.
С тех пор нам часто задают вопрос: «Как стать семьей-долгожителем?» и даже
приглашают в семейные программы как экспертов. А я не могу поделиться опытом —
рецептов нет...
Кстати, программа «Пока все дома» просто замучила предложениями снять о нас
передачу. Но мы почему-то опасаемся — стали замечать, что после эфира пары
начинают расходиться. Может, это совпадение, но нам туда лучше не идти...
