Эксклюзив Людмилы Грабенко, июнь 2009г.

Вдова актера Евгения МОРГУНОВА Наталья: "Мужа подкосила гибель нашего младшего сына - через год после смерти Коли не стало и Жени"

25 июня исполняется 10 лет со дня смерти блистательного комика

Их знакомство началось с розыгрыша - Евгений Моргунов был на них большой мастак. Его телефонный номер по ошибке набрала студентка МАТИ. В полной уверенности, что звонит на институтскую кафедру, она спросила, когда можно сдать зачет. "А вы оставьте телефон, - ответил Евгений, - посмотрю расписание и перезвоню". Он действительно связался с ней, назначив день и час для пересдачи, но когда Наташа приехала в институт, преподаватель ее там не ждал. Домой она возвращалась расстроенная и с несданным зачетом. Стоило ей переступить порог, как вновь зазвонил телефон...

МОЯ МАМА НАЗЫВАЛА ЕВГЕНИЯ "ТВОЙ БЕСЦЕРЕМОННЫЙ КАВАЛЕР"

— Наталья Николаевна, шутка, прямо скажем, была жестокая. Вы обиделись?

— Скорее, разозлилась: обижаться можно только на близких людей, а мы и знакомы-то не были. Я вообще сначала ничего не поняла: уж очень голос у собеседника был серьезный и солидный. Когда Евгений перезвонил, представился и покаялся в своем розыгрыше, я только подумала: "Господи, ему что, делать больше нечего?!". Поначалу даже разговаривать с ним не хотела, но потом успокоилась, отошла. Это случилось в самом начале 1963 года.

— А короткометражные комедии "Пес Барбос и необычный кросс" и "Самогонщики" вышли на экран в 1961-м. Значит, Евгений Александрович был уже узнаваемым человеком. Вы его узнали?

— Да. Но, видите ли, я не считала его артистом: мол, режиссер просто нашел для картины нужный типаж. Мне тогда казалось, что актеры должны быть другими — статными, красивыми. А этот простой, полноватый — в общем, обычный человек из толпы.

— Моргунов сразу начал за вами ухаживать?

— Жизнь у него была насыщенная, но время от времени он вспоминал обо мне и звонил. Много чего плел, однако я к его словам серьезно не отнеслась. Известный актер захотел побалагурить с девчонкой — глупо было принимать это за подлинный интерес ко мне. А потом вышла картина "Когда казаки плачут" — в ней Евгений Александрович предстал не только актером, но и режиссером, сценаристом.

Хотя монтаж фильма не был закончен, Моргунов, который еще что-то там дописывал и доделывал, повез материал показывать футболистам "Спартака" — они тренировались на своей базе в Серебряном Бору. Мы в то время жили неподалеку, на "Соколе", и он пригласил меня присоединиться. Я поехала с подругой. Так, ни шатко ни валко, наши отношения тянулись до лета. А в августе он уехал в Киев и вызвал меня туда.

— Оказывается, у вас со столицей Украины многое связано?

— Настоящий роман у нас начался именно там. В Киеве у Евгения Александровича был друг — легендарный бегун, фронтовик Евгений Буланчик. Из-за травмы ноги ему очень трудно было заниматься спортом, но он каждый день, сцепив зубы, выходил на пробежку. Кстати, жил Буланчик на Крещатике, в шикарном сталинском доме. Меня поселили в гостинице "Украина", тогда она находилась на бульваре Шевченко. Еще к нашей компании прибился какой-то летчик, и мы прекрасно проводили время.

Таким Евгения Моргунова уже не помнят даже его самые горячие поклонники

С этого времени наши отношения стали серьезными. Правда, с предложением Моргунов не торопился. Расписались мы только через два года, в 1965 году. А еще через год у нас родился первый сын, Антон, и через шесть лет — второй, Николай...

— Как ваши родители приняли знаменитого зятя?

— Поначалу без особого восторга. Дело в том, что, ухаживая за мной, Евгений Александрович вел себя своеобразно: то появлялся каждый день, то где-то неделями пропадал, мог позвонить мне в любое время дня и ночи. Мою маму это ужасно раздражало, и она говорила о Моргунове: "твой бесцеремонный кавалер".

Он был человеком из другой среды, и моим родителям-инженерам было непонятно, зачем мне нужен актер и, главное, зачем я нужна ему. Правда, когда мы поженились, они Женю полюбили. Дело в том, что зять их очень уважал и ценил, заботился о тесте и теще, как о своих собственных родителях. Он воспринял нас как свою семью, поскольку был на этом свете один как перст — его мамы, которая была для него всем, не стало в 1960 году.

"ПЕРВАЯ ЖЕНА МОРГУНОВА БЫЛА СТАРШЕ МЕНЯ НА 26 ЛЕТ. О КАКОЙ РЕВНОСТИ РЕЧЬ?"

— До вас Евгений Александрович официально не был женат, но состоял в гражданском браке с балериной Большого театра Варварой Рябцевой. Вы его не ревновали?

В фильме Михаила Швейцера "Воскресение" по одноименному роману Льва Толстого. 1960 год

— Прожив вместе больше 10 лет, они считали себя при этом абсолютно свободными людьми. Продолжали общаться и после нашей свадьбы, но это были уже исключительно дружеские отношения. Они любили ходить друг к другу в гости — Рябцева жила в роскошной квартире на Кузнецком Мосту, где частыми гостями были актеры Большого театра. Евгений Александрович чувствовал себя там как рыба в воде. Рябцеву нежно называл Вавой. Когда Вава умерла, он ее хоронил. Она была старше его на 13 лет, а меня, соответственно, на 26. О какой ревности могла идти речь?

— Говорят, у Евгения Александровича было трудное детство. Он вам о нем рассказывал?

— Не очень охотно. Отца он не помнил: тот ушел, когда сыну едва исполнился год. Его мама, простая женщина, работала в роддоме санитаркой, зарабатывала мало, и ей было очень трудно тянуть сына в одиночку. Когда началась война, 14-летний Женя устроился на завод в Сокольниках, где делали артиллерийские снаряды, — вытачивал болванки. Мальчишка был маленького роста, и для того, чтобы он мог работать, к станку приставляли ящик.

Трудился он наравне со взрослыми — по 12 часов в сутки, и даже получил за свой труд Почетную грамоту. А в свободное время бегал заниматься в драмкружок при Дворце культуры, ходил в театры, в консерваторию. Денег на билеты не было, но он как-то прорывался, смотрел спектакли и концерты, сидя на ступеньках. Классическая музыка привлекала его даже больше, чем драматический театр (кстати, и билеты в консерваторию были гораздо дешевле). Если же пойти не удавалось, слушал по радио — в то время часто транслировали отрывки из опер и симфоний.

Евгений очень хотел работать в театре, но директор завода его не отпускал (тогда и руководители предприятий, и председатели колхозов наделялись таким правом). И тогда он взял и написал письмо Сталину: "Примите меня в искусство, я хочу быть таким, как Станиславский и Немирович-Данченко".

— Смелый шаг!

С клоуном Олегом Поповым. 1968 год

— Самое интересное, что ему ответили. На имя директора завода пришло письмо, подписанное Сталиным, согласно которому мальчика направили в Камерный театр Таирова (был тогда такой), во вспомогательный состав. Там Евгений постигал азы актерского искусства, а через год, в 1944-м, поступил во ВГИК, на курс Сергея Аполлинарьевича Герасимова. Ему исполнилось 17 лет, он был самым молодым на курсе. В мирное время его бы, наверное, не взяли — предложили бы немного подрасти, но шла война, почти все мальчики ушли на фронт, а кому-то надо было играть с девочками этюды...

Курс у них был золотой! Там учились Клара Лучко, Инна Макарова, Людмила Шагалова, Муза Крепкогорская, Сергей Гурзо, Нонна Мордюкова, Вячеслав Тихонов, чуть позже появился Сергей Бондарчук.

Герасимов был потрясающим педагогом, и студенты его обожали. Он рассказывал им много интересного, водил в консерваторию, приглашал к себе домой — Евгений вспоминал, что у него были редкие пластинки с записью классической музыки. В 1948 году Герасимов снял всех своих студентов в экранизации "Молодой гвардии", Моргунову досталась малопочтенная роль предателя Стаховича.

— Долгие годы Евгений Александрович играл только эпизоды. Он не огорчался, не отчаивался?

— Уныние ему вообще было несвойственно. Моргунов и жизнь, и все, что она ему преподносила, воспринимал как подарок. Почему-то принято считать, что роль Бывалого испортила ему биографию: дескать, после этого в других ролях режиссеры его уже не видели.

— Разве это не так?

"Кавказская пленница", 1966 год. Фрунзик Мкртчян, Владимир Этуш, Юрий Никулин и Евгений Моргунов

— Во-первых, он никогда не воспринимал собственную персону чересчур серьезно, не претендовал на место в вечности: пригласили — хорошо, не пригласили — ничего страшного. А во-вторых, муж всегда находил, чем заняться.

Когда не было ролей в кино, ездил со сборными концертами "Товарищ кино" — такие встречи с актерами пользовались у зрителей большой популярностью. Жалоб на то, что он не понят, не признан и не оценен по достоинству, я от него никогда не слышала, Боже упаси! Да, он мог пошуметь, и характер у него был сложный, это правда. Но, с другой стороны, если все это отмести, с ним было очень легко общаться, потому что у него был позитивный взгляд на мир. Евгений Александрович во всем умел найти хорошее, он вообще был мажорным человеком.

— Говорят, Гайдай долго искал исполнителя на роль Бывалого...

— Первым из славной троицы он нашел Труса — с Вициным Гайдай дружил. Потом кто-то посоветовал ему посмотреть на невероятно смешного клоуна Никулина, так появился Балбес. А вот с Бывалым не складывалось. Гайдай видел в этой роли Жарова, но Михаил Иванович был уже человеком пожилым и бегать, как того требовал от персонажа сценарий, не мог. Кто-то предложил на эту роль Ивана Любезнова, но тот почему-то отказался.

Время шло, надо было приступать к съемкам, а актера так и не нашли. И тут Пырьев, который был тогда директором "Мосфильма", в холле гостиницы "Европейская" в Ленинграде встретил Моргунова. "Погоди, — сказал он Евгению Александровичу, — Гайдай ищет Бывалого — это же твоя роль! Поезжай сейчас же на "Мосфильм". А сам тем временем позвонил секретарше и распорядился: "Передайте Гайдаю, пусть больше никого не ищет, я лично утверждаю Моргунова!". Пырьев на "Мосфильме" был царь и бог, никто не мог позволить себе его ослушаться.

"Женя никогда не переживал, что не сыграл Отелло или Гамлета"

"ЖЕНЯ ЧЕРЕЗ ЛЮБУЮ ТОЛПУ ШЕЛ, КАК ЛЕДОКОЛ, И НИКТО НЕ РИСКОВАЛ К НЕМУ ПОДОЙТИ"

— После выхода первого же фильма с участием знаменитой троицы на Вицина, Никулина и Моргунова обрушилась слава. Наверное, поклонники не давали актерам прохода?

— Вицин в таких случаях поднимал воротничок пиджака, надвигал на глаза кепочку и пытался проскользнуть незамеченным. Женя никогда не маскировался: через любую толпу он шел, как ледокол, и никто не рисковал к нему подойти, если он сам этого не хотел.

— По слухам, в жизни Вицин, Никулин и Моргунов почти не контактировали?

— Нет. Они прекрасно общались. Правда, с Никулиным меньше, но исключительно по причине занятости Юрия Владимировича: он работал в цирке, его по полгода не было в Москве, а если никуда не уезжал, то играл по три спектакля в день. Вицин был более свободным, поэтому и встречались они чаще — вместе ездили на концерты, да и просто так.

— Что у Моргунова случилось с Гайдаем — почему режиссер его больше не снимал?

— У них действительно вышла ссора — Евгений Александрович нагрубил Гайдаю, но Леонид Иович вовсе не поэтому перестал его снимать. Трус, Балбес и Бывалый были очень хороши в немом кино — в "Самогонщиках" и "Псе Барбосе...". "Операция "Ы" еще куда ни шло, а в "Кавказской пленнице" их сцены уже выглядели вставными номерами. Гайдай это понял и решил: я вас породил, я вас и убью. Потом их еще некоторое время использовали в своих картинах другие режиссеры. Например, Рязанов в фильме "Дайте жалобную книгу!", но былого успеха они уже не имели — зрители смеялись, скорее, по инерции.

"В "Кавказской пленнице" сцены с участием Бывалого, Балбеса и Труса выглядели уже вставными номерами"

— Была роль, о которой ваш муж мечтал?

— Он никогда ни на что не замахивался и не переживал из-за того, что не сыграл Гамлета или Отелло. Другое дело, что, хорошо зная не только музыку, но и литературу, будучи человеком начитанным, мог разложить по полочкам любую роль, рассказать, как бы он ее трактовал. Наверное, так и появлялись слухи о том, что Моргунов страстно мечтал сыграть какого-то персонажа. Да и где он мог это сделать? Евгений Александрович, как и многие его коллеги, числился в Театре киноактера, но уже давно не играл на его сцене.

"МУЖА ВЫВЕЛ ИЗ ТРАНСА КРИК ПРОХОЖИХ: "ГРАЖДАНИН, ВЫ РЕБЕНКА ПОТЕРЯЛИ!"

— В жизни вашему супругу не мешала полнота, которая добавила ему как актеру яркости, характерности?

— У него был сахарный диабет — болезнь, страшная своим коварством. Человек ничего не чувствует — ни боли, ни других симптомов, ему даже кажется, что он абсолютно здоров, а тем временем его организм разрушается изнутри: страдают сердце, легкие, ноги и, что самое страшное, нервная система.

— У него была специальная диета?

— (Смеется). Муж много говорил о ней, но почти не придерживался. Вообще-то, дома у нас все готовилось правильно — никакого сахара, преимущественно гречка и овощи в разных вариациях. Бывало, приготовлю ему что-нибудь постное и сижу жду. А когда он приходил, выяснялось, что у него была встреча и он успел с кем-то поужинать (разумеется, блюдами, категорически ему противопоказанными), еще и инсулин забыл уколоть. А то еще и торт принесет. Если я начинала ругаться, говорил: "Так ведь это я тебе принес". А сам схватит кусок, и попробуй у него отними. Он любил вкусно поесть и ни в чем себе не отказывал.

Со знаменитым французским комиком Пьером Бурвилем. Москва, 1967 год

— О непростом характере Моргунова ходят легенды...

— Евгений Александрович был человеком вспыльчивым, легковозбудимым, гневливым, но это не врожденные свойства его личности, а следствие болезни: люди, страдающие диабетом, легко раздражаются. Правда, вспышки гнева, которым он был подвержен, быстро и проходили. Муж мог накричать, тут же повернуться и разговаривать, как ни в чем не бывало.

Последние три года мне даже казалось, что я живу не с ним, а с другим человеком, настолько сильно он изменился — стал более грубым, озлобленным. Иногда и журналистам говорил то, чего не следовало. Я, увидев в прессе очередные "откровения Моргунова", буквально хваталась за голову — Женя снова кого-то обидел и нажил себе еще несколько смертельных врагов. Причем намеренно говорил вещи неприятные, и только я знала: на самом деле муж так не думает.

На него многие обижались, но ведь никто даже не подозревал, насколько ему тяжело. Он же никому не рассказывал о своем самочувствии, все хорохорился, старался держать марку. А я ему даже резинки на носках разрезала, потому что они давили и причиняли ему невыносимую боль.

— Евгений Александрович стал отцом довольно поздно — в 39 и 45 лет. Это наложило отпечаток на отношения с сыновьями?

— Он в них души не чаял. Хотя и понимал свой родительский долг однобоко: был уверен, что главное — одеть, обуть и накормить. Старался везде брать сыновей с собой, чтобы они побольше увидели, — считал, чем больше впечатлений, тем лучше для их развития. С внуками он редко куда-то ходил — в то время это была для него уже непомерная физическая нагрузка. Единственное, куда мы их водили, так это на концерты и в оперу, да и то больше я этим занималась.

Евгения Александровича похоронили рядом с младшим сыном Николаем на Кунцевском кладбище под Москвой

Муж всегда разговаривал с детьми, как со взрослыми. Если ему казалось, что я чрезмерно их опекаю, Женя меня ругал. Но бывали, конечно, и курьезы. Как-то этот заботливый папаша... потерял сына. Я их выпроводила гулять на улицу, а он посадил ребенка в коляску и повез ее не впереди, а за собой. Сын выпал, а Евгений Александрович так задумался, что и не заметил. Вывел его из транса только крик прохожих: "Гражданин, вы ребенка потеряли!".

— Многих актеров его поколения подкосила перестройка. А как Евгений Александрович к ней отнесся?

— Она совершенно на нем не отразилась: работы у него меньше не стало, он по-прежнему зарабатывал концертами. Умудрялся выступать, даже лежа в больнице. С утра ему ставили капельницы, делали уколы, а вечером он мог сесть в машину, которая всегда стояла около больницы, и укатить на концерт.

Да, кино стало другим, а люди, чтобы как-то выжить, кидались на любые заработки... Но у Жени была своя жизнь: консерватория не закрылась, любимые книги стояли на своих местах, театры не прекратили существования. Иногда он мне говорил: "Я так устал без хорошей русской речи!" — и шел в Малый театр, где по-прежнему играли русскую классику. Его подкосила не перестройка, а гибель нашего младшего сына.

— Как это случилось?

— Коля разбился на машине. Сейчас, когда я о нем думаю, понимаю: он жил так, будто чувствовал, что ему мало отпущено, и хотел все успеть. Женился сразу же после школы. А на машине гонял гонял с такой скоростью, что отец не мог с ним ездить. Сам-то Евгений Александрович был аккуратным, дисциплинированным водителем: очень следил за машиной, всегда вовремя делал профилактику. О том, чтобы нарушить правила, и речи не шло. Если Коля его куда-нибудь подвозил, заканчивалось это всегда тем, что муж начинал кричать: "Ты гоняешь, как сумасшедший! Немедленно сбавь скорость или я сейчас выйду!". Сын в ответ только смеялся...

Когда Коля погиб, Евгений Александрович первый раз в жизни впал в отчаяние. "Как же так?! — все время повторял он. — За что?! Почему такая несправедливость?!". Чтобы как-то спастись от чувства пустоты и утраты, старался при первой же возможности сбежать из дома — на людях ему было легче. Муж старался не показывать, как ему тяжело, но я видела: он срублен под корень. Через год после смерти Коли не стало и его.

"Я ЧИТАЛА ИСТОРИЮ ЕГО БОЛЕЗНИ И ПОНИМАЛА: С ТАКИМИ ПОКАЗАТЕЛЯМИ НЕ ЖИВУТ"

— Как вы все это пережили?..

— К уходу Жени, как ни страшно это звучит, я была готова. Несмотря на то, что ему было 72 года, — не так уж и много! — его организм был уже в таком состоянии, что это могло случиться с ним в любую минуту. Он по два-три раза в год лежал в больнице, а когда возвращался домой, я читала историю его болезни и понимала: с такими показателями не живут. У Жени практически не осталось ни одного здорового органа, но он держался до последнего и терпеть не мог нытья: "Все будет хорошо!".

— Правда, что государство не выделило ни копейки на похороны?

— Мы на это и не рассчитывали. Ни он, ни я никогда и мысли не допускали, что кто-то чем-то нам обязан. Деньги у нас были, мы достойно проводили Евгения Александровича. Все было не хуже, чем у других. На Кунцевском кладбище, маленьком и уютном, похоронено много хороших актеров, к тому же там было место возле Коли.

Это уж потом журналисты стали подсчитывать, кто пришел на похороны, кто нет. Но ведь было лето, все куда-то разъехались: кто на гастроли, кто на съемки, кто на кинофестиваль. Помню, Сергей Никоненко сбежал с какого-то фестиваля, чтобы попрощаться с Женей, и тут же сел в машину (он сам был за рулем) и уехал обратно.

Было очень жарко. Чтобы никого не мучить, гроб из больницы сразу перевезли в церковь, на отпевание. В Дом кино не поехали — в этом не было нужды. Может, кого-то из коллег и не было, зато пришло много простых людей, а это самое главное. Так что обиды ни на кого не держу, Боже упаси! Наоборот, меня всегда удивляло: почему деятели культуры претендуют на большее, чем обыкновенные люди? Обыкновенные люди тоже всю жизнь где-то работают, все силы отдают, душу вкладывают. Неужели они менее значимы для общества только потому, что не публичны?

— А на каких весах взвесить радость, которую зрители до сих пор получают от картин с участием Евгения Моргунова?

— Так ведь и он получал от этих фильмов дивиденды! Его знала вся страна, он мог войти в любой начальственный кабинет, и его везде с удовольствием принимали. (Смеется).

В тяжелое время, когда не было продуктов, директор любого магазина обязательно продавал ему что-нибудь дефицитное. Так что грех жаловаться — роли в фильмах отразились на его жизни самым лучшим образом. Как Бывалый он был своим в любой среде и мог общаться с теми, кто был ему интересен, — композиторами, дирижерами, художниками, писателями. Муж считал, что ему повезло, ведь всего этого могло и не случиться.

— Он вам снится?

— Почти никогда. Только в этом году где-то с месяц назад вдруг приснился. Вывод я сделала один: надо быстро ехать на кладбище — наводить там порядок. Ведь как принято считать: если покойник снится, значит, какая-то вина в тебе подспудно живет: или на кладбище давно не был, или в церкви не поминал, или при жизни ему чего-то недодал. Но мне в отношении Евгения Александровича себя укорять не в чем: мы прожили вместе 36 лет, и я всегда делала для него все, что было в человеческих силах. Ухаживала за ним до последнего дня, терпела его, даже когда он был совсем невыносимым. Люди ведь сходятся, чтобы жить друг с другом, как говорят во время венчания, "и в горе, и в радости, и в здравии, и в болезни".

— Два страшных события подряд — сначала гибель сына, потом смерть мужа — это напоминает злой рок...

— На самом деле, было не две, а три смерти. Сначала заболела моя мама. Я прожила в ее больничной палате три месяца, ухаживала, но все старания были тщетны. Потом разбился Коля, умер Евгений Александрович... Сама не знаю, как я все это выдержала. Считается, что горе можно выплакать со слезами, а я — такая уж у меня особенность! — плакать не умею. Когда случается что-то совсем ужасное, просто каменею и нахожусь в таком состоянии дни, недели, месяцы.

Я старалась никому демонстрацией своей скорби жизнь не отравлять: вокруг люди, какое я имею право ходить черной вдовой? А потом взяла к себе на воспитание внучку и с тех пор ращу ее, как дочь. Она пришла ко мне первоклассницей, а недавно уже окончила восьмой класс, совсем большой стала. Девочки всем хороши, жаль только, взрослеют быстро.

Помню, мои сыновья уже и школу оканчивали, а все говорили мне басом: "Мам, пошли в кино!" — и со всеми вопросами бежали ко мне. А эта с 10 лет такая самостоятельная, что и не подступишься. Мне с ней повезло, она в отличие от моих сыновей-лентяев учится очень хорошо. Помимо нее, у меня есть еще внуки: одному 19 лет, другому — девять.

— Никто из них не мечтает стать актером?

— Пока нет. Но внучка исполнила другую заветную мечту Жени — окончила музыкальную школу по классу виолончели. Мы с ней сразу договорились, что не делаем ставку на музыкальную карьеру. Она будет просто учиться, а дальше — как получится. Если пойдет хорошо, значит, попробует поступать в консерваторию... Как бы мне хотелось, чтобы Женя услышал, как Женя играет! Ее тоже зовут Женя...