Из книги первого тележурналиста Приморья, председателя Комитета по телевидению и радиовещанию при приморском крайисполкоме в 1977-1987 гг. В.А. Ткачева «Синяя птица телевидения»:
«…Шёл 1950 год. Я, будучи уже студентом Владивостокского педагогического института, продолжил своё участие в работе радиокомитета уже в новом качестве. Дело в том, что в феврале этого года состоялись выборы в Верховный совет СССР. И в день выборов, как и сегодня, готовилось несколько специальных выпусков "Последних известий". Портативной техники записи тогда ещё не было, или она была громоздкая, только для особо важных выездов на события. Практиковалась передача информации по телефонным проводам. И вот мне, по рекомендации З.Ф.Первушиной, редакция "Последних известий" поручила подготовить информацию о выборах из Ворошиловского района Владивостока (тогда так назывался Первомайский район). Каждый из корреспондентов старался опередить своего конкурента в оперативности передачи информации. А все специальные выпуски известий, кроме редактора информации, подписывал сам председатель комитета. Так оказался я в кабинете Семёна Владимировича Юрченко, только что сменившего Михаила Фёдоровича Залевского, назначенного потом директором Владивостокского цирка. С.В.Юрченко в свои 35 лет был переведён из "Красного знамени", где работал заместителем редактора.
Я зашёл в просторный кабинет, ещё, видимо, носивший облик ушедшего времени: отделанные лакированным деревом под дуб тёмные панели стен; ковровая дорожка, вытоптанная посетителями, вела к громоздкому двухтумбовому столу, покрытому изрядно потертым тёмно-зелёным сукном. Обращал на себя внимание покрытый белой эмалью скульптурный портрет изобретателя радио Александра Степановича Попова по правую руку председателя.
Низко склонив голову, за столом сидел плотной комплекции человек. Он читал тексты, отпечатанные на машинке. Потом поднял голову, и мне бросились в глаза крупные черты его лица: густые, почти сросшиеся, чёрные брови, мясистый нос и чувственные губы, что обнаруживало в нём человека, не лишённого "вкуса к жизни". В этом многие из нас смогли убедиться за долгие годы совместной работы. Человек широкой натуры, волевой и упорный в достижении цели, талантливый организатор, умевший поддерживать новое и видевший далеко вперёд.
В те годы меж нами, молодыми журналистами, бытовала такая присказка: "Не кочегары мы, не плотники, но сожалений горьких нет, а мы у Юрченко работники - и с высоты вам шлём привет!" - на мотив популярной в наше время песни из кинофильма "Высота" (намек на то, что наша радиостудия находилась у подножия Орлиной сопки). Песня будет потом, а в эти минуты новый председатель внимательно прочитал мою информацию, что-то поправил, завизировал своим размашистым почерком, поблагодарил за оперативность и благословил в эфир, как потом оказалось, на всю последующую жизнь.
Мы работали с ним до самой его кончины в 1990 году. 27 лет он возглавлял телерадиокомитет. Примера подобного долгожительства на должности руководителя важного (и опасного в то время!) идеологического участка работы за всю историю советского радиовещания не было…»
«…Региональная радиостанция "Тихий океан" впервые вышла в эфир 17 апреля 1963 года. Инициаторами её создания были Семён Юрченко и Павел Шварц. Они, люди творческие и инициативные, поняли сразу, что с помощью региональных программ голос Приморья как частицы России может быть услышан далеко в море, океане, где работают наши моряки и рыбаки, для которых голос Отечества не доходил. Авторы идеи получили поддержку в Москве…»
«…С.В.Юрченко, благодаря инициативе которого строительство телецентра во Владивостоке было включено в титульный список объектов Гостелерадио в 1975 г., оставил наследство в виде уже заложенного фундамента… Это был последний объект Гостелерадио в России. Он строился десять лет с неимоверными трудностями. Для сравнения, международный комплекс радиовещания высшей категории в Хабаровске, начатый несколькими годами раньше, строился 20 с лишним лет! Мы уложились в 10!
Вспоминая минувшие годы, начиная с 1950-го, я прихожу к выводу, что телерадиовещание в крае развивалось динамично. С.В.Юрченко хорошо понимал, что только современно выстроенное вещание, оснащенное совершенной техникой, выведет провинциальное радио и телевидение в ряд ведущих телерадиовещательных организаций страны, а этим самым и край станет намного ближе к центру. Такое ТВ и РВ будет конкурентно в международном телерадиоэфире. Программа развития была динамичной: Дом радио первого класса, новый телецентр, кинокомплекс ("Дальтелефильм"), отвечавшие самым современным требованиям корпункты Примтелерадио в Приморье и на территории краев и областей Дальнего Востока, стереофоническое вещание, цветное телевизионное региональное вещание, проведение фестивалей, открытие при ДВ институте искусств заочного отделения режиссеров телевидения - вот главное, что сделано было за эти годы».
Из воспоминаний Аглаи Михайловны Суроединой-Чернеевой - корреспондента Приморского радиокомитета с 1935 г., а позднее главного редактора сельскохозяйственной редакции:
«Медленно сколачивался наш авторский актив. Годами, но все-таки сколачивался. С приходом к руководству радиокомитетом Юрченко этой работе во всех редакциях было придано важнейшее значение. Она получила широкий размах. Редакторам была предоставлена теперь широкая инициатива. Комитет получил новую технику, специальную машину со звукозаписывающей аппаратурой.
Большим стимулом было и то, что мы все чувствовали сопричастность нового председателя к нашим творческим делам. Сопричастность, а не только проверку указаний и распоряжений.
Если возникали трудности, скажем, в тематике передач по хозяйственно-экономическому укреплению колхозов или специализации совхозов, когда наравне с экономикой поднимались вопросы идеологической работы, или, например, при выработке плана освещения хода уборочных работ всеми, редакциями, я шла к Юрченко и говорила:
- Мне нужная ваша мысль.
- Пожалуйста. Садитесь, рассказывайте.
И начиналось подробное всестороннее обсуждение дела. Возникало много вариантов. Выбирали лучший. Это было настоящее творческое содружество. И с каждым годом оно расширялось...
* * *
В многообразной работе журналистов особое место занимала, да и сейчас занимает, пропаганда передового опыта. Её вели и газеты, и радио, но с годами стало ясно, что передачи однообразны, походят одна на другую. Мало приходило ответных писем. Как-то Семен Владимирович Юрченко предложил:
- А что если попробовать организовать школу передового опыта через радиосеминар? Скажем, сегодня дали лекцию или беседу специалиста, а на следующем занятии проводим её обсуждение. Конечно, это потребует больших усилий, выездов, записей, но думаю, это будет запоминающаяся передача.
Это предложение нам понравилось. Продумывая, как лучше провести его в жизнь, мы поняли, что это дело надо сразу ставить на солидную основу. Посоветовались в сельхозотделе крайкома партии, вместе с краевым управлением сельского хозяйства наметили главные темы, которые будут обсуждаться, составили план, подобрали специалистов, обязав строго выполнять график записи на пленку.
В крайкоме партии нас поддержали и, больше того, поддержали нашу инициативу специально выпускать афиши с перечнем тем очередных занятий, указанием числа, времени передач, фамилии специалистов, их ведущих. Эти афиши рассылали во все районы края, всем ведущим радиосеминара.
Лекции записывалась на пленку. Затем мы выезжали в села и, повторив её, начинали обсуждение темы. Возникали споры, порой мнения расходились. Во Владивосток мы привозили очень богатый материал, предоставляя ведущему специалисту делать обобщения. Так рождались подлинно массовые семинары, школы передового опыта. Интересные и запоминающиеся передачи. В первый же годы после их введения количество людей, выступающих у микрофона с деловыми предложениями, резко возросло.
Помнится, этими передачами заинтересовался Всесоюзный радиокомитет, и на очередном семинаре редакторов (они проходили ежегодно) мне пришлось выступить с подробным рассказом. Радиосеминар по пропаганде передового опыта был рекомендован всем комитетам Союза».
Из воспоминаний Нины Александровны Хрульковой - одного из первых редакторов радиостанции "Тихий океан", впоследствии главного редактора Приморского радио:
«Работать можно по-разному. Можно так, словно воз тяжкий везешь, а можно легко, с душой. Радость лежала в основе работы всего большого коллектива радио. Её лучи тянулись из кабинета председателя во все редакционные комнаты и каждый высекал свою искру в общем костре.
Председатель комитета Семен Владимирович Юрченко любил зайти в редакцию, сесть за свободный стол и просто так, без дела (по делу приглашал к нему в кабинет), поговорить о том, о сем. С блистательным остроумием рассказывал любопытные истории из жизни бывалых журналистов, в которых, при всем их многообразии, всегда что-то возвышающее эту профессию. Теперь-то я понимаю, что это тоже было его дело, дело руководителя, умеющего чутко следить за настроением коллектива и направлять его в нужное русло.
Юрченко умел найти формы работы, сплачивающие коллектив. Умел зажечь нас всех своей идеей и повести за собой. Это ценное свойство руководителя - уметь вести за собой, ведь коллектив не всегда принимает самую разумную интересную идею.
Помню, одной из таких форм работы, всеми любимой, была творческая бригада. Она создавалась из журналистов разных редакций во главе о главным редактором, и направлялась в город, село для освещения какого-нибудь большого, важного для края события. Такая творческая бригада, создавалась для освещения сельскохозяйственной выставки, которая ежегодно проводилась в Уссурийске. Тщательно планировали работу, распределяли задание, намечали людей для выступления, формы передач. Брали с собой "Днепр" и уже появившийся "Репортер”. Готовила творческая бригада и социально-экономический портрет Приморья. Задание обычно было напряженное. Уставали. Но каждый знал: как бы поздно он ни пришел, товарищи ждут его, без него не сядут за стол.
Каждый из моих старших товарищей был, прежде всего, яркой, интересной личностью. И никого их них я не могу представить ни на каком другом поприще, потому что делом жизни была журналистика и только журналистика».
Из воспоминаний И.Ф.Гурко – главного редактора Главной редакции общественно-политического вещания Примтелерадио:
«Определить важнейшие направления и найти лучшего исполнителя - задача сложная. Семен Владимирович Юрченко, бывший председатель комитета, кроме некоторых других, имел особенность после выхода в свет важного партийного документа или приезда с какого-либо серьезного совещания устраивать перестановки редакторов или создавать новые редакции. Сегодня можно с уверенностью говорить, что он был прав, и прежде всего в том, что новые дела требовали нетрадиционного подхода, и сделать это должны были люди, которые никогда подобным не занимались. Помню, после решений XXIV съезда партии, когда определилась четкая линия на привлечение предприятий тяжелой промышленности к производству товаров народного потребления, надо было самим найти пути, как подойти к этой проблеме. Предложений было много. Однако все они отвергались как несостоятельные.
И вот, наконец, решено: надо создать редакцию, которая бы занималась только вопросами производства товаров народного потребления и бытового обслуживания. Так родилась программа «Забота твоя, моя, наша». Прошли уже многие годы, а программа все живет, действует, и сегодня никто не мыслит себе Приморского радио без этой программы, или, как её зовут, "Заботы".
Идеей председателя стало и создание радиостанции "Тихий океан". Рождение этой известной сейчас во всем мире программы для рыбаков и моряков - целая эпопея в истории Приморского, да не только Приморского, но всего дальневосточного радио. Ведомственность - подчас страшная сила. Председатели некоторых комитетов по телевидению и радиовещанию сопротивлялись всеми силами, не желая, чтобы вместо их родной рыбацкой программы звучал голос зональной радиостанции. Но С.В.Юрченко сумел доказать руководству Госкомитета и местным партийным органам необходимость совместных усилий в радиопропаганде.
В 1969 году радиостанция "Тихий океан" имела уже три часа вещания для рыбаков Дальнего Востока. Это было неплохо для тех ста двадцати тысяч человек, которые по восемь-десять месяцев не были на берегу и не слышали голосов родных и близких, если в этом им не помогал "Тихий океан". Но в море были и многие тысячи моряков, для которых радиостанция был хоть и близкой, но не родной. И тогда С.В.Юрченко изыскивает внутренние резервы и организует две часовые передачи в неделю для моряков. Её первым редактором была Нина Петровна Василевская. Вещание шло только через радиостанции Приморья, но это был все-таки родной голос и моряки его слышали, о чем говорили многие письма и радиограммы с моря.
Председатель объединял и разъединял редакции, переставлял людей, и каждый раз, несмотря на отчаянное сопротивление редакторов, в конечном смысле, это давало неплохой результат. Он, как говорят, под идею делал перестановки. Сегодня при очень ограниченном числе редакторов показалось бы странным, например, создать редакцию науки. Юрченко нашел возможным создать редакцию науки, когда во Владивостоке родился Дальневосточный научный центр, потому что другой возможности постоянно освещать жизнь научной организации нового типа средствами радио в то время не было.
Из воспоминаний кинорежиссера Олега Александровича Канищева.
Семен Юрченко. Штрихи к позднему портрету.
«После выхода на пенсию и перехода на редакторскую работу в "Дальтелефильм", Семен (так за глаза называли Семена Владимировича Юрченко) начал заметно меняться. Короче и тише стали разносы подчиненных. Он больше стал прощать невольные ошибки, больше советовался, чаще прислушивался к чужому мнению. Он стал мягче спокойнее добрее к людям. Семен как бы спустился с небес на грешную землю с её мелкими проблемами. Можно (и нужно) завидовать яркой судьбе этого великого первопроходца. Но ведь можно и пожалеть его. Получая недоступные нам, рядовым режиссерам и операторам, радости, он лишался радостей доступных, а ведь и они тоже истинные радости.
В новом социальном положении и профессиональных обязанностях старшего редактора, движения его резко замедлились, теперь они были не столь выразительны. Он начал оглядываться вокруг и замечать то, что раньше не замечал. А точнее, что не позволял себе замечать. Перед ним открылись вдруг простые истины: кроме строительства лучшего на Дальнем Востоке цветного телекомплекса и радиодома первого класса, существуют люди, рядовые специалисты, обслуживающие электронное железо.
Теперь Семен работал с 9 до 18 часов с перерывом на обед. Утром и вечером его привозила и отвозила бывшая его персональная черная "Волга". Но я не думаю, что это благотворно отразилось на его здоровье. Я был свидетелем телефонного разговора Семена с новым Председателем комитета, когда ему отказали в престижной машине, заменив «Волгу» на газик. Семен сначала вскипел, а потом сник, понимая, что власть его уходила с каждым днем, и он с его требованиями внимания и почтения становился обузой для руководства. Семен потихоньку угасал физически. Спал с лица и тела, незаметно появилась палочка. Затем одинокое сидение на лавочке у входа в студию. Затем его стали избегать не только его бывшее руководящее окружение, но и рядовые коллеги. А он никак не мог согласиться с тем, что пора покидать корабль.
Неужели мудрый Юрченко не понимал, что, увы, ничего у него не выйдет с его новыми обязанностями старшего редактора. Что если он начнет жить по-другому, на другом уровне - это будет уже не он, а другой никому не нужный человек. Пользуясь его доступностью, когда он одиноко на лавочке просиживал свои неглаженые штаны, я задавал ему вопрос: "Семен Владимирович, зачем Вам это нужно? Надо вовремя уходить со сцены, чтобы в памяти людей остаться полным сил и энергии Председателем, который одним только видом наводил трепетный страх и почтение у сослуживцев».
У него не было друзей, ибо он всегда был больше предан идеям, планам, нежели людям. Были единомышленники. А друзей не было. С десятками людей из Госкомитета и Примтелерадио я встречался и говорил, но ни один не мог мне сказать "Я был близким другом Семена Владимировича Юрченко». К тому же после смерти Семена Владимировича никто из его ближайшего окружения не разродился воспоминаниями о нем, кроме Валентина Александровича Ткачева в книге "Синяя птица телевидения".
Может быть, это объяснение покажется надуманным, но друзей у Юрченко не было еще и потому, что люди, которые искренне не интересовались его делом, не могли быть ему интересны, а дружба с людьми из его круга страшила его усложнениями деловых взаимоотношений. Друзьям труднее приказывать. Он жертвовал дружбой ради дела. Ну, а потом, настоящие друзья требуют времени. А времени у Семёна, в зрелые годы, когда я его знал, всегда было в обрез. Не было и того круга людей из телерадиокомитета, которые образуют некую общность "друзей дома», кто чаще других присутствует на разных семейных торжествах.
Семен Юрченко не умел отдыхать. На отдыхе он чувствовал себя не в своей родной стихии, тяготился бездельем. Казалось, что он работал без устали, без выходных, годами не бывая в отпуске. Однако, это неверно. Семен работал много, часто без выходных, но в отпуске бывал регулярно, за редким исключением почти каждый год в санатории высших партийных чиновников - Шмаковке. Там, на отдыхе, он не был похож на всем известного Юрченко. Он долго спал, неохотно вставал, медленно завтракал и, если не было процедур, снова ложился. Набирал в постель кипу газет и журналов и медленно и обстоятельно просматривал их, но быстро засыпал и мог проспать кряду десяток часов. К вечеру в его номере собиралась компания партийных преферансистов и до утра, под коньяк, расписывали пулю. В этом была двойная польза: показать свой аналитический ум перед сильными мира сего и завести новые, естественно, нужные для дела знакомства.
Уже стало стереотипом: и в книгах, и в фильмах положительный герой обязательно что-то на досуге сажает, окучивает, опершись на лопату, с мудрой улыбкой смотрит на младую поросль. Так вот, у Семена не было ни дачи, ни хобби, кроме преферанса. Он не писал воспоминаний, не резал по дереву.
Семен Владимирович не следил за модой, к одежде был довольно равнодушен. Считанные разы я видел его в галстуке, да и мало кто его видел. Он надевал галстук лишь при крайней необходимости, в случае высочайшего официоза. Осенью, зимой и весной он бессменно облачался в шерстяные и трикотажные рубашки, которые носят без галстуков. Он их любил и очень долго носил, пока не изнашивал воротнички и манжеты.
Летом он облачался в легкие «распашонки» на молнии или на пуговицах с короткими рукавами, которые была заправлены в светлые бумажные брюки. Если не ошибаюсь, это были брюки китайской фирмы «Дружба", очень хорошие для лета, которые тогда все носили. Дешевле брюк, насколько я помню, не продавалось. Обут он был в коричневые летние туфли с дырочками или в сандалии. Семен Юрченко очень не любил менять туалеты. Если начинал носить костюм, то носил его "до дыр".
Так же, как не замечал он вещей или одежды, был Семен абсолютно неприхотлив в еде, хотя плоти у него было чрезмерно много. Обедал он очень быстро, на скорую руку в отдельном салоне для "комсостава" Комитета, но из кухни столовой для рядовых сотрудников.
Я уже рассказывал о своеобразном отношении Семена Владимировича к алкоголю. Он не был ни его воинствующим противником, ни убежденным поклонником. Просто мало об этом думал. Мне, в силу того, что я часто ездил с Юрченко на кинофестивали, приходилось видеть его на банкетах и в гостиничных номерах в тесном кругу «госкомитетских» чиновников и председателей областных комитетов. Алкоголь занимал в его жизни то место, которое он и должен занимать в жизни каждого мужчины. Семен считал, что ни те, кто стоит над ним, ни те, кто под ним, видеть его в подпитии не должны. Тем более что в часы застолья он «размякал», становился словоохотливым, добрым, подчас сентиментальным. А для него все это считалось проявлением слабости. Поэтому даже в великие минуты торжества на фестивальных приемах, когда должно было расслабиться, Семен держал марку, и я ни разу не видел его пьяным.
Семен всю свою жизнь занимался строительством и расширением Приморского Комитета, внедрением передовой технологии телерадиовещания. В этом направлении он обошел все дальневосточные комитеты по телевидению и радиовещанию. Но чтобы выбить деньги на столь обширное строительство, надо было в Москву и рыбные деликатесы привозить, и пить с "нужными " людьми, которых надо в чем-то убедить. Короче, иногда Семен подмешивал в необходимые дела коньяк или водку с дальневосточным бальзамом. Но делал это по-барски широко и красиво, не унижая себя, и всегда добивался успеха. Он всегда был человеком, который, стремясь к выбранной цели, несся к ней, словно танк, сокрушая все на своем пути, и ни на секунду не спуская с неё глаз. Семен Владимирович никогда бы ничего не сделал, живи он иначе, без этой святой "погони за достижениями".
В день 50 – летнего юбилея Приморского телевидения в июле 2005 года по инициативе В.В. Бакшина – нового Председателя ПТР - на фронтоне здания телевизионного комплекса, наконец, заслужено установили памятную доску Семену Владимировичу Юрченко. Присутствующие телевизионщики старшего поколения не узнали своего шефа на барельефе. На них с высоты смотрел в бронзовой патине античный герой. Возможно, так было задумано исполнителем - выявить доминантную черту организаторского талант Семена – авторитарный стиль руководства. Я же порадовался за Семена, что он вновь вознесся на рукотворный пьедестал, но теперь Юрченко не внушал подобострастный трепет и страх, а навевал сладкую грусть по минувшим дням нашей молодости».
Из воспоминаний кинорежиссера Олега Александровича Канищева.
Загнать пасту обратно в тюбик - невозможно!
«…Принято считать, что после того, как в 1964 году Н. С. Хрущева сменил Л. И. Брежнев, политическая оттепель закончилась. Но это не совсем точно. Оттепель закончилась гораздо раньше, чему я был свидетелем и пострадавшим от первых холодов. К счастью, не замерз окончательно, но пришлось ампутировать юношескую восторженность
Надо сказать, я разделял мировоззрение моего отца – участника четырех военных кампаний, члена ВКП(б) с 1925 года, кавалера боевых орденов Ленина, Красного знамени, других орденов и медалей. И после пребывания в комсомоле, подал в 1962 году заявление в парторганизацию Приморского комитета по радиовещанию и телевидению о вступлении в ряды КПСС.
Отлетал теплый осенний день бабьего лета. Нас было двое у дверей партбюро: увядающая Мария Степановна Бурдинская - редактор киноредакции, решившая на склоне лет связать свою судьбу с партией и я, молодой специалист, приехавший по распределению из Ленинграда «поднимать» телевизионный кинематограф.
Заседание партбюро проходило в кабинете Семёна Владимировича Юрченко – председателя Приморского радио и телевидения. До этого я видел своего «сюзерена» всего пару раз. Он редко выходил в коллектив из своего кабинета, что находился в двухэтажном, кирпичной кладки здании радиокомитета. Этот неказистый с виду, но крепенький и приземистый дом, вросший по самые плечи в узкий тротуар, не сохранился. А располагался он на улице Первого Мая, 14 (ныне Петра Великого), напротив здания Академии искусств. Примерно на том месте, где сейчас музыкально-драматический театр имени Максима Горького.
Кабинет С.В.Юрченко, сам по себе, был примечательной комнатой, о которой следует сказать несколько слов отдельно. Большая для маленького здания радиокомитета палата, отделанная в сталинском стиле накладными панелями «под дуб», своей своеобразной роскошью контрастировала с обшарпанными клетушками редакционных комнат. Узкие окна-бойницы, как бы напоминали, что вы входите в непреступную крепость для подвластных. Среди подчиненных были люди весьма колоритные и примечательные: Этель Аркадьевна Каганская Василий Иванович Ромашев, Зинаида Федоровна Первушина, Владимир Яковлевич Абрамов, Георгий Исаевич Громов.
Всё пространство кабинета поглощал огромаднейший письменный стол, подбитый пыльным зеленым сукном. Он мало подходил для творческой работы. На таком двуспальном «аэродроме» можно было заниматься любовью, играть в бильярд, а ещё лучше расписать «пулю» в кругу сотоварищей-преферансистов, выпить и закусить вдали от сварливых жен.
На столе, как и положено, в преферансе, стоял, наподобие подсвечника, дурного вкуса гипсовый бюст изобретателя радио. Кабинет был какой-то неухоженный, неуютный и неряшливый, как и сам хозяин, с его пренебрежением ко всяким там галстукам, белым рубашкам, наглаженным брюкам.
Семён Юрченко носил один и тот же, вечно засаленный на локтях, «пиджакс» и штаны, широкие внизу, как Тихий океан, и необъятные в районе, так называемой талии, которые поглощали «августейший» живот и делали Семёна визуально несколько стройнее. Молодые коллеги с плоскими животами и тощими попками, облаченные по моде в узкие брюки и цветастые галстуки были предметом его пренебрежения, и, может быть, тайной зависти. Поэтому Семен запрещал, так называемым стилягам, появляться в Комитете в экзотических прикидах, чтобы самому не выглядеть перед женщинами облаком в штанах.
Семён Владимирович исповедовал авторитарный стиль общения с подчиненными: «председатель не вахтёр, чтобы быть у всех на виду». Природа наградила его, широкой костью и тучными телесами. Одним своим видом Семён Юрченко наводил на меня, субтильного молодого человека, панический страх. К слову сказать, его умение парализовать своей брутальностью волю подчиненных, снискала ему лавры сильного пробивного руководителя, патриарха Приморского телевидения. Он не позволял по отношению к себе никакого амикошонства, панибратства, и пользовался неизменным авторитетом в Государственном комитете по радиовещанию и телевидению СССР и в Приморском крайкоме партии, членом бюро которого он был. Грудь его украшали высокие правительственные награды, которые висели у него на праздничном пиджаке с той же небрежностью, как был повязан по случаю торжества нелепый, по моде 60-х годов, широкий галстук.
Созидательная сила Семёна Владимировича покоилась на чрезмерной властности и взламывала любые препятствия не только в работе. В женской части коллектива, любящей и умеющей перемывать чужие косточки, поговаривали, что Семён «шибко охоч до баб» и пользуется у них неизменным успехом. Моя жена Оля Кравцова – режиссер телевидения – поведала мне под большим секретом, что Семен, как-то подвозил её на своей черной «Волге», и «случайно» положил свою властную руку на её колено. Оля - женщина властная и смелая – стушевалась под напором Семена, но нашла приличный предлог снять неловкость щекотливой ситуации.
В Семёне Владимировиче действительно была эта покрывающая мужская сила, которая неудержимо влекла к себе. Такому человеку женщина всегда подчиняется потому, что только около него чувствует себя женщиной.
У заурядных людей пороки и страсти написаны на лице, как отпечатки прожитых лет на ладонях. Лицо Семёна Владимировича, вечно болезненно желтое, было наглухо запахнуто, и даже глаза – зеркало души – прикрывались забралом набрякших век. Только большие губы выдавали в нем натуру сладострастную. Позже, на фестивалях телевизионного кино, где, не чинясь званиями, мы бывали вместе за одним столом, я убедился, что всё человеческое было Семёну Юрченко не чуждо, и он по-гаргантюански западал на всяческие удовольствия. Эти «слабости» делали его по-мужски родственной душой, и несколько приспускала Семёна с властного Олимпа.
…Когда Семён Юрченко ушел на пенсию, и незначительное время работал, невесть каким, редактором на «Дальтелефильме», он в одночасье потерял барственную вальяжность, точно весь вылинял и усох, и превратился из властного мужчины, Патриарха всея телевидения и радио Дальнего Востока, в нудного старика. Всегда всего боялся, и, когда оставался за старшего по студии, никогда не подписывал ни одного документа, связанного с какой-либо ответственностью. Глядя на него, я сделал для себя вывод: надо быть самодостаточным человеком и уходить с подмостков сцены вовремя. Писать мемуары, заниматься общественной работой, что я и осуществил, когда настал мой черёд.
Жаль, что Семён Юрченко ушел из жизни Примтелерадио, не оставив ни строчки о себе, своём времени. Не состоялась интересная и поучительная книга для журналистов всех поколений. Но это уже было значительно позже в конце 80-тых годов. А в тот угасающий осенний день 1962 года я стоял перед выходом на авансцену партийного бюро с отвратительным волнением бенефицианта.
Мария Степановна Бурдинская быстро прошла собеседование и, сияющая от счастья, моложаво выпорхнула из партийного чистилища. Я же, не дойдя до уставного «демократического централизма», погорел на вопросе о творчестве поэта Евгения Евтушенко, который во времена «хрущевской оттепели» был властителем дум молодежи, но подвергался на страницах печати незаслуженному остракизму.
После моих признаний в любви поэту, в комнате воцарилась тишина, словно я разбил дорогой сервиз. Разрядил угнетающую атмосферу Семён Владимирович крылатыми словами от Максима Горького: «С кем вы, мастера культуры?»…Его лицо было гневно и мрачно, как разверстое море в непогоду. С презрительно вывернутыми толстыми губами, он адресовал вопрос не только к сирому и убогому соискателю на высокое звание коммуниста, но и членам бюро, опрометчиво давшим мне рекомендации. Наподхват, открыли «шлюзы дурноречия» и рядовые партийцы. Они с пафосом (человеческие глупости всегда произносятся торжественно) обсуждали: мою прическу, мои брюки-«дудочки», мои туфли на толстой подошве «манная каша. Потоки «ледяной воды» уносили меня всё дальше и дальше от заветной цели - стать строителем коммунизма. Раздражение в партбюро сгустилось до такой степени, что его уже можно было резать ножом. Весь состоящий из живота и подбородков, Семён Владимирович громовым голосом Мирабо в конвульсиях метал, словно из пращи, раздельные, тяжелые, как чугунные гири, слова в мою нелепую голову, осуществляя тактику выжженной земли. Это просто повергло меня в ступор. Я только что в душе смеялся над чужой глупостью, но сейчас надо было оплакивать свою.
На форсаже я вылетел из дверей партбюро с клеймом человека «незрелого», «фрондёра», «стиляги», «сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст!». С такой характеристикой меня, дипломированного специалиста, на долгое время отлучили от самостоятельной работы.
…В октябре 1983 года, в Алма-Ате, на заключительном банкете, с бокалом шампанского за победителей Х Всесоюзного фестиваля телефильмов, я снова вспомнил, Семёна Юрченко и заседание злополучного партбюро, но теперь с философской улыбкой человека, умудренного житейским опытом. И повод был: меня наградили Призом и дипломом «За создание образа партийного руководителя» в авторском фильме «Размышление по поводу». В ленте рассказывалось о стиле работы первого секретаря Находкинского горкома партии Вячеслава Андреевича Романюка, которому я до сих пор отношусь с пиететом.
…Со временем, в знак поощрения творческих успехов, Павел Ильич Шварц – Главный редактор студии «Дальтелефильм» - еще раз предложил мне вступить в ряды партии, но к тому часу я вкусил дух «свободы», и уже, как говорится, было невозможно загнать пасту обратно в тюбик».
Из книги режиссера Дальтелефильма Владимира Григорьевича Патрушева «Трунька»:
СЕМЕН
«В редакции раздался звонок.
— Кто это? — послышался из трубки требовательный голос.— А это кто? — вежливо поинтересовался я, — вроде как звоните вы…
— Это Юрченко…
Я пожал плечами и положил трубку, тон собеседника мне не понравился.
— Кто звонил? — поинтересовался Георгий Исаевич Громов, старший редактор редакции новостей.
— Какой-то Юрченко, очень невоспитанный дядька…
— Это же Семён! Ну и влип же ты…
Работал я на телевидении первую неделю. И брал меня на работу не какой-то Юрченко, а директор Владивостокской студии телевидения Владимир Петрович Бусыгин – Бус.
…Тогда в телевизионном окружении принято было называть всех по именам или по кликухам. Семена Владимировича Юрченко звали просто Семёном, Шацкова - Шацем, Шепшелевича — Шипом, Бусыгина — Бусом и т.д. Я тоже со временем получил кличку — Пат…
Моим первым учителем был Владимир Иванович Игнатенко, которого прозвали Игнатом.
— Семен — зверь, — говорил Игнат, — лучше ему на глаза не попадаться.
И я все-таки попался. На втором этаже телецентра был кинозал, в котором просматривались все материалы текущего вещания. Изредка мы заглядывали туда, чтобы посмотреть кино. В тот раз тоже смотрели кино, но уже собственного сочинения. Называлось оно «Край нашенский». Мест свободных не было, зал был маленьким, и я смотрел, стоя в дверном проеме. После 10 минут просмотра официозного фильма, я пробормотал:
— Какая скукота… — и вышел из зала, за мной выскочил красный от гнева Игнат.
— Ты с ума сошел? Ты знаешь, кто авторы фильма? Юрченко, Ткачев и Масленников.
Это были первые люди Комитета. Масленников к тому же был и режиссером ленты. Я ждал расстрела. Но его, однако, не последовало. Я так же спокойно работал, на второй месяц я уже самостоятельно монтировал новости, а на третий самостоятельно выходил в эфир.
…А Семен оказался никаким не зверем, а добрейшей души человеком. В 1972 году мы поехали с ним на Всесоюзный фестиваль телефильмов в Ташкент с моей лентой «Пахари». Вечерами иногда садились за преферанс. И что характерно, Семен Владимирович никогда не рисковал, играл в основном на вистах, и очень огорчался, когда я проигрывал на мизерах. Огорчался не за себя, а за меня, хотя играли мы на сущие копейки.
Наступил день вручения наград. Вот Краснопольский и Усков получают огромную вазу за свои «Тени исчезают в полдень», другие призеры получают награды. И вдруг, на сцену выносят точно такую же вазу и объявляют: «Приз Союза журналистов Узбекистана присуждается ленте студии «Дальтелефильм», город Владивосток».
Я поднимаюсь из зала с левой стороны, в то же время с правой стороны к сцене движется грузный Юрченко. Зал замирает в ожидании развязки. Операторы перебрасывают камеры то на Семена, то на меня. Идет трансляция в прямом эфире. В какой-то момент он останавливается, делает знак, что Приз, в самом деле, принадлежит мне, и возвращается на свое место. Я получаю приз и окрыленный иду за кулисы. Ко мне подлетает Краснопольский, трясет мне руку и скороговоркой говорит:
— Классный у тебя начальник! Мой никогда бы так не поступил.
Классный начальник после всех торжеств радостно пожимал мне руку и спрашивал, какую следующую картину я хотел бы сделать.
— Мне хотелось бы сделать фильм о доброте, — ответил я.
— Вообще доброты не бывает. Доброта — понятие классовое, — сверкнув глазами, сказал он, и как-то сразу погрустнел.
Семен был человеком коммунистической закалки и светлых советских идеалов. Я понял, что фильм о доброте мне не светит.
Последний раз с Семеном Владимировичем Юрченко мы беседовали, когда он уже отошел от власти, был на пенсии и работал простым редактором студии «Дальтелефильм». Тогда он смог воочию увидеть кухню фильмопроизводства изнутри и поразиться трудоемкости и сложности киношной технологии.
Сидя на скамеечке, которая стояла на крыльце напротив входа в Дальтелефильм, опираясь на массивную трость, он обвел взглядом все строения, которые создавались при его непосредственном руководстве, тяжело вздохнул.
— Да-а-а, мне надо было в свое время не Дом радио строить, а большой современный кинокомплекс.
На дворе был 1978 год. Таким я его и запомнил: большим, добрым, несмотря на классовые убеждения, человеком мудрым, руководителем созидающим. Возможно, поэтому его за глаза часто называли Буддой. Он и сейчас укоризненно взирает на нас с мемориальной доски на фронтоне здания телецентра.