ЛЕВ ТКАЧЕВ "ДЛЯ ВОИНОВ СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ФЛОТА"
В конце 1958 года назрела необходимость упорядочить передачи программ для воинов, которые до этого выходили в эфир время от времени, в основном, к праздникам: к Дню Советской Армии, Дню флота, авиации. С этой целью при Политуправлении Тихоокеанского флота была создана общественная редакция передач, которая так и была названа "Для воинов Советской Армии и Флота".
Воспоминает Народный артист России (1987), профессор Дальневосточной академии искусств Лев Александрович Ткачев:
"Инициаторами создания редакции были руководство Приморского краевого комитета по телевидению и радиовещанию и начальник Политуправления, член Военного Совета Тихоокеанского флота, вице-адмирал Михаил Николаевич Захаров. Личность эта была колоритная, как по характеру, так и по внешности - выше среднего роста и при этом несколько толстоват: на узкой лестнице Политуправления, которое находилось на углу Ленинской (ныне Светланской) и улице Лазо, разминуться с ним было проблематично. Рассказывали, что и в люк подводной лодки Михаил Николаевич влезал с трудом. Но влезал! Адмиральская форма сидела на нем почти щегольски. Авторитет он имел непререкаемый, как в среде матросов, так и у своих коллег-офицеров.
В отделе агитации и пропаганды Политуправления, который возглавлял капитан 1 ранга Алексей Николаевич Шильников, журналистской единицы не значилось. И М.Н.Захаров нашел выход. В спортивном клубе Тихоокеанского флота была свободна одна ставка. И вот в моей трудовой книжке появилась очередная запись: "Принят в спортклуб тренером по боксу". Потом, когда у меня чего-то не получалось в работе, друзья подшучивали: "Ведь ты же боксер. Умей держать удар!" Жизнь била иногда меня наотмашь, и мне не раз приходилось вспоминать эти слова.
На столь ответственную должность — организатора радио и телепрограмм для воинов - меня рекомендовал М.Н.Захарову старший брат Валентин. Поверьте, согласиться было непросто: опыта в журналистике никакого. Ну что из того, что будучи еще чтецом в ансамбле песни и пляски Тихоокеанского пограничного округа, посещая с концертами пограничные заставы и отряды, простиравшиеся от Командорских островов до Посьета, и на границе с Китаем, я делал фоторепортажи о воинах и давал их нередко молодому Приморскому телевидению; что из того, что я учился заочно на филологическом факультете Дальневосточного государственного университета и писал "информации" на радио и в газеты? Все это было, как говорят, хобби. А тут систематически, каждую неделю надо было давать в эфир две получасовых передачи: одну на радио, другую для телевидения. Абсолютно разная эстетика вещания, разные приемы и способы подготовки и выпуска программ, в конце концов и материалы не должны повторяться.
Было от чего мне затосковать, неоперившемуся двадцатитрехлетнему птенцу. "Но удар надо держать, - думал я. - Такое дело поднять можно только сообща".
В молодежной редакции радиокомитета за военные передачи отвечала молодежь: талантливая журналистка Зоря Уманская, на телевидении - Анатолий Желтиков. Мы решит привлечь к подготовке материалов прежде всего опытных журналистов краевой флотской газеты "Боевая вахта", лекторов Политуправления флота, заместителей начальников частей и соединений по комсомольской работе. Неоценимую помощь оказывали нам высшее руководство флота, его командующий - адмирал Николай Николаевич Амелько, коллеги по отделу агитации и пропаганды, известный в то время фотокорреспондент "Боевой вахты" капитан-лейтенант Михаил Плахотник. Большим творческим другом телевидения и радио стал полковник Борис Александрович Сушков - начальник Военно-исторического музея Тихоокеанского флота. Поистине его усилиями был создан этот неповторимый очаг познания прошлого. Флоту неизмеримо повезло, что у истоков его памяти военно-исторического прошлого стоял Б.А.Сушков.
Являясь участникам экспедиций, с помощью которых были ликвидированы многочисленные белые пятна в изучении истории Севера Борис Александрович очень гордился званием Действительного члена Географического общества СССР. Увлекательный рассказчик, интересный собеседник.
Мне, как работнику Политуправления, был выдан официальный документ, подписанный командующим флотом и начальником штаба, в котором говорилось о том, что "податель сего имеет право допуска в режимные флотские части и соединения для производства кинофотосъемки и магнитофонных записей". Военная цензура была ох как строга! Я обзавелся узкопленочной 16-миллиметровой кинокамерой "Адмира" чешского производства (видеокамер тогда еще не было) и портативным магнитофоном, весившим несколько килограммов. С этой амуницией ~ с кинокамерой на одном плече, магнитофоном на другом — за несколько лет изъездил и исходил многие километры и мили сухопутных и морских дорог. Как говорил классик: "... Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове Отечество!"
В те годы флагманом надводных кораблей Тихоокеанского флота был крейсер "Дмитрий Пожарский". Результатом длительного морского похода на нем стал двадцатиминутный фильм, снятый мной по собственному сценарию и показанный по Владивостокскому, а потом и Центральному телевидению. На этом крейсере мы зашли в бухту Сельдевую на Камчатке, где базировалась бригада подводных лодок. И здесь, в военной многотиражке, я наткнулся на очень неплохие стихи одного старшего матроса. Познакомились. Записал его на магнитофон, стихи прозвучали по радио. Отслужив, он приехал во Владивосток и стал работать на Дальтелефильме в должности редактора и сценариста. Стали выходить из печати и сборники его стихов. Это был ставший известным на весь Дальний Восток поэт Вячеслав Пушкин.
Вспоминаются и трагические минуты Однажды на учениях в Японском море пришлось застрять в подводной лодке. Матрос-первогодок случайно повернул в суете не тот вентиль, и лодка, не продув балласт, осталась на дне, на глубине более ста метров. Паники не было. Каждый продолжал заниматься своим делом. Специальная бригада устраняла неисправность. Стараясь никому не мешать, я пробирался из отсека в отсек, фиксируя все на пленку. Было душно. От нехватки кислорода хотелось спать. Выручали регенерационные аппараты. Те несколько дней показались вечностью. Зато какая получилась передача! Но в эфир она не вышла: военная цензура запретила — у советских подводников не может быть аварий!
В другой раз, в августе, перед праздником, Днем авиации, готовил материал на военном аэродроме в Черниговке, на базе тяжелых транспортных самолетов. Кинопленка была отснята, магнитофонные записи бесед с летчиками готовы, надо было уезжать во Владивосток. В это время в часть с инспекторской проверкой прилетел на двухместном маленьком ЯКе командующий авиацией флота генерал-лейтенант Александр Васильевич Пресняков, Герой Советского Союза. До праздника оставалось несколько дней, передачу надо было еще монтировать, а ехать поездом - терять драгоценное время. Попросил Александра Васильевича взять с собой: полтора часа - и мы дома. Садиться надо было на маленький аэродром на станции Седанка. Летели прекрасно. Погода чудесная, солнечный августовский день. Вид с высоты восемьсот метров казался сказочным. Хотелось петь. И вдруг на подлете к станции Угольной мотор самолета простужено зачихал. И вскоре вовсе скис. И вместо радужного круга пропеллера перед фюзеляжем я увидел едва крутящиеся лопасти винта, а в ушах не рев двигателя, а пронзительный свист ветра. Согнувшись в кабине, насколько позволяли ремни безопасности, и уткнув голову в колени, приготовился к самому страшному. Наверное, генерал пытался завести мотор: самолет дергался и как-то неуклюже прыгал. Наконец, не выдержав напряжения, я поднял голову и увидел прямо под крыльями летящую на нас чешую Амурского залива. Слева стремительно проносящиеся мимо солярии купальных станций и многочисленные группы людей, как бы рассыпанные по песку залива. Увидев планирующий "молчаливый " самолет, многие из купающихся бросились из воды к берегу. И в следующее мгновение моноплан всей своей массой, как огромная лодка, врезался в воду. На нас обрушился фонтан радужных брызг. Александр Васильевич рассчитал точно: в Амурском заливе, в нескольких десятках метров от пляжей глубина небольшая, и самолет, проскочив по инерции какое-то расстояние, спланировал и сел брюхом на илистое дно. Одна лопасть винта была сломана, в кабину стала поступать вода. Но мы были спасены. Генерал не баловался табаком, не курил. Но когда, сняв шлем и обернувшись ко мне, попросил сигаретку, рука у Героя Советского Союза слегка дрожала. "Не за себя испугался, - сказал он мне потом, - зачем взял на борт журналиста? "
Все знают легендарного подводника Северного флота Маринеско. В годы Великой Отечественной войны двумя залпами торпед он уничтожил гигантский фашистский транспорт, на борту которого находилось несколько тысяч немецких асов. Таким же легендарным офицером на Тихом океане был и командир соединения торпедных катеров, базировавшихся во Владивостоке, в бухте Улисс, Герой Советского Союза, капитан 1 ранга Григорий Малик. Но главной ударной силой флота всегда считались подводники. О них мы тоже задумали серию передач. За несколько дней до Дня Военно-Морского Флота все было готово. Оставалось отснять несколько последних эпизодов. Но начальник политотдела базы подводников, находившейся в одной из бухт под Владивостоком, капитан 2 ранга Шабликов, все не давал разрешения на досъемку: то одну причину находил, то другую. Дни уходили, передача уже была объявлена в программе, а финала рассказа не было. Оставалось два дня. Я был в отчаянии. Как к последней надежде, бросился в кабинет М.Н.Захарова. Адъютант сказал, что ЧВСа (члена Военного совета) нет на месте. В командировке. Должен сегодня быть. Захватив свое журналистское снаряжение и уповая только на бога, решил еще раз поехать в часть. Слетаю с третьего этажа по узкой лестнице на второй и вдруг прямо перед собой вижу поднимающегося М.Н.Захарова с большой свитой офицеров. Буквально преградив ему путь, лестница-то узкая, а он - широк, стал, захлебываясь, рассказывать о своей проблеме. Захаров выглядел усталым, и по всему было видно, что слушать мальчишку он решительно не желает. Я стал говорить ему что-то о воспитательной и пропагандистской силе телевидения, о престиже флота, о том, что уходит время, скоро передача, о том, что мы все в конце-концов коммунисты и надо подходить к вопросу не бюрократически, а по коммунистической совести Я стоял на лестнице выше адмирала, говорил запальчиво и громко, не давая ему подниматься по ступенькам. Лица сопровождающих офицеров по мере моего страстного монолога, вытягивались. Никто никогда так с начальником Политуправления, членом Военного совета не разговаривал. Наконец, улучив паузу в горячих фразах журналиста, Михаил Николаевич обеими руками взял меня за предплечье, приблизил свое массивное, выразительное лицо к моей груди и сказал: "А ты на меня, Лев, не рычи!" Произнес он эту фразу грозно, а глаза смеялись. Пригласив в кабинет и усадив в кресло, попросил адъютанта соединить его по телефону с Шабликовым. Проблема была решена в несколько минут, а машина ЧВСа быстро донесла меня до подводников. Передача пошла в эфир вовремя.
Но однажды пришлось предстать пред грозные очи Михаила Николаевича уже не по собственной воле. Забросили меня как-то вертолетом вместе с макаронами, тушенкой и газетами в отдаленный морской пост наблюдения, который находился на кончике "языка" мыса Гамова. Недалеко от маяка. Хозяйничали там пятеро матросов во главе со старшиной. По существу, связь с миром у них была только по рации. Об их жизни и службе захотелось снять сюжет. Не буду вдаваться в детали, но когда сели обедать, обратил внимание на то, что щи хлебают ребята из общего котла. "А разве у вас нет мисок или на худой конец котелков? " — спросил я. "А мы привыкли так", - был ответ. Это показалось мне символичным: вот какая дружба! Десятиминутный сюжет был снят и показан по телевидению. На следующий же день я получил разнос от начальника отдела А.Н.Шильникова, а потом и от М.Н.Захарова. "Опозорил наш флот! — кричал он. - Не могут моряки-тихоокеанцы есть как свиньи! У каждого должна быть собственная миска!" Позже по этому случаю была даже дана секретная директива в части и подразделения — проверить, что, как и чем едят моряки. И в случае надобности - поправить.
О многом можно было бы поведать. В результате шестилетних горестей и радостей, побед и поражений командованием флота я дважды был удостоен знака "Отличник ВМФ", а в 1963 году принят в члены Союза журналистов СССР.
Почти сорок лет минуло. Смотрю сейчас ставшие редкими передачи для воинов, которые теперь называются "В службе - честь", и всегда вспоминаю их прекрасные истоки ".